Глен Кук - Хроники Черного Отряда: Книги Мертвых [сборник litres]

– Заставила, да. Но это не означает, что мне нравится чтение. Чертовски трудное занятие.

– Надо же! А мне казалось, чертовски трудное занятие – держать пивоварню. Ни минутки свободного времени.

Поскольку я была меньше ростом, то решила, что сама подкрадусь к аналоям. Со всей осторожностью. От этих Книг, конечно, можно ожидать чего угодно, но им не увидеть, как я приближаюсь.

– Пиво варить я люблю, а читать – нет.

Ну, коли так, ему и огниво с трутом в руки. А у меня нынче кризис совести, не менее тяжелый, чем любой из моих кризисов веры. Я люблю книги. Я верю в книги. И обычно не считаю возможным уничтожать книги из-за несогласия с их содержанием. Но эти Книги Мертвых хранят жуткие рецепты умерщвления нашего мира. И не только нашего, но и многих, примыкающих к плато Блистающих Камней.

Впрочем, этот кризис не требовал немедленного решения. Нравственный выбор мною был сделан заранее, иначе бы я не стояла на четвереньках под аналоями, слушая кощунственные реплики неверного, которому что мой Бог, что безжалостная Разрушительница, богиня культа обманников, – без разницы. Я закрыла Книги, гадая, не могут ли Дети Ночи еще каким-нибудь способом добраться до меня.

– На переплетах ничего нет, – сказал Лебедь.

– Естественно, ведь я перевернула Книги передней обложкой вниз.

– Постой. – Он поднял палец и наклонил голову, прислушиваясь.

– Эхо.

– Нет, там кто-то есть.

Я насторожила уши.

– Опять поют. Напрасно они это делают. Во всем Отряде ни у кого нет слуха, кроме Сари. Теперь можешь подойти. Думаю, это безопасно.

– Думаешь?

– Я же еще жива.

– Не уверен, что это достаточно убедительный довод. Такую кислятину даже монстры есть не захотят. С другой стороны, я…

– С другой стороны, твое счастье, что мой Бог не позволяет мне выяснить экспериментальным путем, кто бы захотел сожрать тебя. Полагаю, только жуки, паразитирующие на продуктах жизнедеятельности нашей скотины. Вот то, что нужно для сожжения.

Лебедь был уже рядом со мной. Под «тем, что нужно для сожжения» я подразумевала нечто вроде большой жаровни, в которой сохранились остатки древесного угля. Она была из меди, с чеканным узором в стиле, бытующем в большинстве культур на этом краю света.

– Хочешь, я вырву несколько страниц на растопку?

– Нет, я не хочу, чтобы ты вырывал страницы. Ты что, не слушал меня? Я же сказала: Книга может сделать так, что ты захочешь ее читать.

– Нет, почему же, я слышал. Хотя иногда бываю туговат на ухо.

– Как и большинство людей.

Через несколько минут запылал костерок. Я осторожно подняла Книгу, стараясь держать ее так, чтобы ни я, ни Лебедь не видели передней обложки. Слегка распушила страницы и положила ее в огонь переплетом вверх.

Что-то может нам помешать. Поэтому лучше в первую очередь уничтожить последний том, тот, который не видела Дщерь Ночи. Книгу, которую она частично скопировала, а частично запомнила, я сожгу последней.

Горела Книга плохо. Хотя источала отвратительный черный дым так щедро, что он заполнил всю пещеру и нам с Лебедем пришлось лечь на ледяной пол.

Подземный ветер понемногу уносил дым. Дышать было уже легче, когда я предавала огню вторую Книгу.

Дожидаясь, когда можно будет сжечь последнюю, я ломала голову, почему Кина никак не пытается нам помешать, ведь мы – шуточное ли дело? – лишаем ее шансов на воскрешение. Оставалось лишь надеяться, что ценой собственной жизни Гоблин вынудил ее полностью сосредоточиться на самоисцелении. И что я не стала жертвой нового грандиозного обмана.

Может, эти Книги ненастоящие? Может, я делаю именно то, чего от меня хочет Кина?

Вечные сомнения…

– Ты опять разговариваешь сама с собой.

– Угу…

Ладно, все же есть надежда, хоть и очень слабая, что Кина еще долго не сможет причинять страдания миру.

– Ну вот, дело сделано. Теперь можно и поспать, прямо здесь. – И я немедленно вырубилась.

Добрый старый Лебедь! Не знаю, что ему не позволило тотчас улечься рядом со мной – чувство долга или чувство самосохранения, – но, лишь дождавшись, когда сгорит последняя Книга Мертвых, он опустился на пол и задремал.

Оказалось, мы слышали пение Ранмаста, Икбала и Рекохода. Они отправились вызволять нас, когда Тобо рассказал обо всем, что случилось внизу. Меня и Лебедя им удалось обнаружить по запаху дыма.

– Преодолевая сильнейший соблазн употребить непристойные выражения, я спрашиваю: какого черта вы тут распелись? Почему не ушли в страну Неизвестных Теней? Кажется, мой приказ на этот счет был абсолютно ясен.

Ранмаст и Икбал на это отреагировали хихиканьем, как мальчишки на неприличный анекдот. Рекоход исхитрился напустить на физиономию серьезность:

– Ты устала и проголодалась, Дрема, поэтому мы тебе прощаем сварливость. Но не стоит этим злоупотреблять. Давай-ка садись, перекуси.

Мы с Лебедем переглянулись.

– Вы хоть самую малость представляете себе, что здесь происходит?

– На определенной стадии голодания человек перестает соображать и впадает в бред.

– Джайкур этого не подтверждает.

Рекоход достал нечто, по форме и цвету похожее на гриб-дождевик, но не меньше восьми дюймов в диаметре. Эта штука оказалась тяжелее, чем гриб того же размера.

– Что за хрень? – спросил Лебедь.

У Рекохода в сумке было еще несколько таких грибов, и у остальных тоже.

Рекоход достал нож и принялся резать.

– Подарок нашего друга Шиветьи. После долгих размышлений он пришел к выводу, что спасение его уродливой задницы заслуживает вознаграждения. – Рекоход протянул мне ломтик в дюйм толщиной. – Тебе понравится.

Лебедь оказался смелее меня – или просто его не мучила паранойя. Он кивнул мне:

– Вкус как у свинины. Хе-хе…

Потом ему стало не до шуток. Он с волчьим аппетитом уплетал гриб, который и внутри выглядел точно так же, как снаружи.

По строению он был плотный – почти как сыр. Я уступила неизбежному и откусила чуток – рот моментально наполнился слюной. Вкус был острый чуть ли не до боли. Ничего похожего мне еще не доводилось пробовать. Нотки имбиря, корицы, лимона, запах засахаренной фиалки… Первое, почти шоковое ощущение сменилось другим, необыкновенно приятным, распространившимся от ротовой полости к желудку.

– Еще, – сказал Лебедь.

Рекоход протянул ему второй ломтик.

– Еще, – потребовала я и впилась зубами в следующий кусок. Ладно, может, он и отравлен, но, коли так, из всех существующих с Божьего позволения ядов этот самый вкусный на свете. – Правда, что ли, это Шиветья дал?

– Почти тонну. Я не шучу. Годится и для людей, и для животных. Даже малышке нравится.