Ричард Морган - Стальные останки [litres]

Ответа не было.

«Скулишь как девчонка, вождь. Даже хуже – эта малышка в твоей рубахе, по крайней мере, плачет о будущем, о том, что могла бы изменить. Она не ноет, барахтаясь в собственной тоске по прошлому, с которым ничегошеньки, мать твою за ногу, не поделаешь.

А ну, быстро взял себя в руки».

Он опять аккуратно ухватил ее за подбородок.

– Послушай, Сула. Я вернусь после утренней зари, так быстро, как смогу. Жди меня, и учти – я захочу согреться. – Опять прибегнув к шутовству, он вскинул брови и ухватил ее за зад, за грудь. – Смекаешь, о чем я?

Он добился от нее сдавленного смешка, а потом – долгого, влажного поцелуя. И довольно скоро вышел из юрты. В красноватом вечернем свете его ждал конь, оседланный и снаряженный Марнаком – щит, копье и топорик прикреплены к седлу, сверток с одеялами, вязанка дров и провизия крепко привязаны. Пожилой кочевник стоял на почтительном расстоянии от юрты вождя, рядом с собственным конем, и о чем-то с мрачным видом разговаривал с лагерными дозорными. Заметив, как Эгар выходит из юрты, Марнак тотчас же бросил собеседников и быстрым шагом направился к нему. Окинул вождя внимательным взглядом, но спросил одно:

– Все в порядке?

– Бывало и получше. Все еще хочешь прокатиться со мной?

– Когда ты в таком настроении? – Марнак пожал плечами. – Еще как хочу, ведь будет очень весело.

На самом деле, чем дальше от лагеря они уезжали по степи, тем лучше становилось настроение Эгара. Косые лучи низкого зимнего солнца окрасили заросли травы в обманчиво теплый золотисто-рыжий цвет, и сложилось впечатление, что этот вечер мог длиться вечно. Небо было чистым, голубым и пустым, Лента круто изгибалась, рассекая его и переливаясь красноватыми оттенками, в унисон закату. С севера дул пронизывающий ветер, но жир на лицах уберегал от его укусов. Кони шли ровно и легко, лишь время от времени слышалось постукивание и позвякивание металлических частей сбруи и железных талисманов, вплетенных в гривы, которыми они иногда трясли. Один или два раза Эгара и Марнака приветствовали пастухи, парами возвращающиеся в лагерь на ужин.

Он будто вырвался на свободу.

– Ты по югу не скучаешь? – в конце концов спросил он Марнака, когда тишина между ними перестала быть напряженной и подтолкнула к беззаботной дорожной беседе. – Не думал вернуться?

– Нет.

Эгар взглянул на друга, удивленный столь резким ответом.

– Что, прям никогда-никогда? И даже по шлюхам не скучаешь?

– У меня теперь есть жена. – Марнак ухмыльнулся в бороду. – А шлюхи и в Ишлин-ичане есть, знаешь ли.

– Ну да, знаю.

– Там теперь даже ихельтетские девушки бывают, если кому-то нужно.

Эгар хмыкнул. Об этом он тоже знал.

Марнак привстал в седле и взмахом руки обвел степь.

– Погляди, с чего отсюда уезжать? Бесконечные пастбища, полным-полно родников, тихие реки, за которые не надо драться с ишлинаками, места хватает всем. Налетов почти не бывает, потому что молодежь теперь уезжает на юг. Долгобегов так далеко на юге и западе почти не видать, волки и степные кошки тоже почти нас не трогают. Стада такие громадные, что мы не знаем, куда девать мясо. Вокруг все свои, из нашего клана. Разве в Ихельтете есть что-то лучше?

«Хм, с чего бы начать?»

Вид на гавань, где солнечный свет отражается от волнистой синевы, протянувшейся до самого горизонта. Высокие белые башни на мысе; с десяток крупных крылатых рептилий поднимаются ленивой спиралью, оседлав восходящий поток воздуха. Вопли чаек на пристани, стук деревянных молотков, которыми рыбаки чинят лодки.

Внутренние дворики, залитые палящим солнцем и густо заросшие вьюнком с алыми цветами, чье название ты так и не научился выговаривать. Витиеватые решетки на окнах и дверях, узкие улицы с белыми стенами, задуманные так хитро, что обманывают безжалостные атаки солнца. Искусно сооруженные места для уединенных встреч и теплые каменные скамьи посреди озер густой тени, мелодичное журчание падающей воды где-то за ширмой.

На рыночных прилавках – горы разноцветных фруктов, которые можно унюхать за дюжину шагов. Философы и стихоплеты что-то декламируют подле своих палаток в тех уголках площадей, где места подешевле, а из чайных доносится шумное и торопливое обсуждение всего под солнцем: стоит ли торговать с западными землями, существуют ли злые духи, что решили с городским налогом на лошадей.

Книги – теплая тяжесть в кожаной обложке в твоих руках, и запах, который можно ощутить, если поднести эту тяжесть к лицу. То, как однажды у тебя екнуло сердце, когда толстый том упал и раскрылся на какой-то часто перечитываемой странице, аккуратно разделился на две массивные половины вдоль корешка – и ты в отчаянии подумал, что испортил его.

Строчки, строчки, бесконечные строчки черных закорючек, и палец Имраны с длинным ногтем движется по тексту, помогая тебе его читать.

Полупрозрачные шторы колышутся и раздуваются, когда морской бриз проникает в комнату с балкона и потихоньку уносит прочь дневную жару, остужая пот на вашей коже.

Убывает дневная суета, крики уличных торговцев делаются скорбными по мере того, как сгущаются сумерки и по всему городу россыпью зажигается свет в окнах.

Над тускнеющим горизонтом разносится тоскливый призыв к вечерней молитве, но ты не замечаешь его в объятиях тонких, смуглых, пахнущих апельсиновым цветом рук.

Огни рыбацких лодок удаляются от берега на волнах вечернего прилива».

– Ну да, ты прав… – проговорил Эгар.

Марнак сосредоточился на расстилающейся впереди степи и какое-то время молчал. Может, он чувствовал отголоски того, что творилось в душе вождя.

– На юге мне платили за то, чтобы я убивал других людей, – наконец проговорил пожилой маджак ровным голосом. – Когда ты молод, это славно. Набираешься опыта, прославляешь себя и предков в Небесном Доме. Небожители обращают на тебя внимание.

– И бабы тоже.

Марнак коротко рассмеялся.

– И бабы. Но приходит время, когда ты понимаешь, что не молод, и перестаешь получать от этого удовольствие. По правде говоря, я вернулся бы домой намного раньше, если бы не заявился Чешуйчатый народ.

– «Судный час человечества» и все такое?

Это прозвучало не так язвительно, как Эгар рассчитывал. Несмотря ни на что, в словах по-прежнему ощущалось слабое эхо призыва к действию, провозглашенного Акалом Великим. Марнак кивнул – так незаметно, что, вероятно, это не было осознанное движение, он просто покачнулся в седле.

– Да, на некоторое время.

– Угу, пока ты не увидел собственных соплеменников по другую сторону поля битвы.

Марнак пожал плечами.

– Это меня не особенно беспокоило. Когда берешь имперскую монету, шансы велики, что рано или поздно будешь воевать с Лигой. А если выходишь против Лиги, шансы велики, что рано или поздно столкнешься с маджаками. Так все устроено. Это не сильно отличается от стычек с ишлинаками, какие у нас здесь раньше случались. Я когда-то сам сражался за Лигу разок-другой, до того, как Империя стала нанимать нас всерьез. И да, с самого начала было ясно, что, если удастся победить ящеров, мы продолжим драться друг с другом.