Ричард Морган - Стальные останки [litres]

– Почему бы не остаться и не заработать еще немного деньжат?

– По-твоему, я об этом не думал? К тому времени я уже был на командной должности. Но, как и было сказано, все это славно, когда ты молод. А я… ну, какой из меня был юноша на тот момент? – Марнак растерянно помотал головой. Он обычно не задумывался о таких вещах. – Знаешь, с возрастом все чаще воспринимаешь битву, в которой тебя не убили, как удачу. Начинаешь спрашивать себя, почему ты дожил до вечера, почему стоишь посреди поля на своих двоих, когда вокруг все залито чужой кровью. Почему Небожители тебя пощадили, и какую цель Небесный Дом для тебя приготовил. И все такое. Когда пришел Чешуйчатый народ, я решил, что понял эту цель. Вроде как осознал, для чего живу, и что должен погибнуть, сражаясь с ними. Это меня не побеспокоило – главное, чтобы смерть была славная.

– Но ты не умер.

– Нет. – Эгару показалось, что он слышит в голосе товарища нечто, похожее на разочарование. – Не умер. Даже в Виселичном Проломе, а ведь, Уранн свидетель, там нас всех едва не прикончили. Да уж, это было бы достойное место для славной гибели, если бы мне выпал такой жребий.

Теперь пришел черед Эгара рассмеяться. Только смех вышел мрачный, совсем невеселый.

Губы Марнака изогнулись, вторя этому смеху молчаливым эхо.

– Вместо этого мы все стали героями. Ты, я и даже твой друг-педик.

– Послушай, мы с ним не…

– А потом раз – и опять начали драться с людьми. В этом ничего такого нет, я же говорил, но… – Он вновь беспомощно взмахнул рукой. – Я постарел. Почувствовал себя так, словно вернулся на ободе огромного колеса в то самое место, откуда начал свой путь. В телегах вербовщиков в Ихельтет приехало столько молодых маджаков, они так рвались заполнить пустоты в строю, ни хрена не понимая, что происходит…

– Помню. – От одного взгляда на их сияющие воодушевлением лица чесались кулаки. Тот факт, что десять лет назад он сам выглядел почти так же, все усложнял. – Странные были времена, да?

– Знаешь, на что это похоже? – Марнак стащил шапку и яростно почесал голову рукой, наполовину сжатой в кулак. – Помнишь машины, что двигались по кругу, которые кириаты установили в чайных садах Инвала? Те, с деревянными лошадьми?

– Ага. Я на них пару раз катался.

– Тогда ты помнишь, что случается, когда эта штука останавливается. Все замирает, и ты сидишь, привыкаешь, что мир вокруг тебя больше не кружится, а вокруг новые лица, в основном, детские, и все хотят скорее оседлать деревянных лошадей. Ты сперва не понимаешь, хочется ли тебе уступить место, а потом доходит. – Он опять нахлобучил шапку и бросил на Эгара косой взгляд. – До тебя доходит, что ты совершенно не хочешь это повторить. На самом деле, ты ни хрена не уверен, что тебе и первый раз-то понравился.

На этот раз рассмеялись оба, и громко. Поначалу смех был натужный, но потом они расслабились и расхохотались по-настоящему. Тихие звуки человеческого веселья быстро затерялись на просторах степи, под бескрайним небом; канули в тишину и ветер, как моча в землю.

– Знаешь, – проговорил Марнак, которому будто не хотелось сдаваться под натиском молчания. – Я как-то сломал одну из этих лошадей. Не рассказывал? Башку ей оторвал, потому что был обкуренный. С меня требовали денег на починку этой хреновины, примерно половину недельного жалования. Вызвали городскую стражу, когда я не признал вину. Так я рассказывал или нет?

Вообще-то, рассказывал, но Эгар любезно покачал головой, и Марнак начал повествование. Было так здорово опять услышать историю, полную шальных проделок, карабканья по стенам, прыжков по крышам, вторжений в гарем и погонь, внезапных перемен и поворотов, да еще с парочкой новых деталей, которые маджак добавил в «варево», чтобы вкус был поострей. Драконья Погибель будто сидел у огня и слушал, как опытный рассказчик повествует про Такавача и добродетель русалки, или еще какую-нибудь, столь же любимую всеми легенду.

Когда история завершилась – Марнак благополучно перебрался через реку и вернулся в казармы до рассвета, – их смех опять растаял посреди степи, вождь кивнул и принялся рассказывать другую ихельтетскую байку, из собственных запасов. Она была про то, как знаменитый имперский рыцарь однажды вернулся домой и обнаружил Эгара в постели со своими женами – четырьмя сразу.

– И знаешь, это его взбесило больше, чем все прочее. Он стоял, размахивал дурацким придворным мечом и орал на меня. Дескать, да, Откровение позволяет иметь до шести жен, но категорически запрещает ложиться в постель более чем с одной зараз. – Эгар бросил поводья и развел руками. – И откуда я мог об этом узнать, спрашивается?

Опять смех.

И еще одна байка.

В конце концов, подъехав к могиле Эркана, они притихли и переглянулись. На некоторое время обоим удалось забыть, чем они занимаются, но теперь все закончилось. Эгар спешился.

– Спасибо, что составил мне компанию.

– Ага. – Марнак огляделся по сторонам. Невысокий холм, единственное согбенное дерево с узловатыми безлистными ветками, в которых запутался шар заходящего солнца. Место было мрачное, не для живых.

– Со мной все будет хорошо, – тихонько проговорил Эгар. – Он был хорошим человеком при жизни, с чего ему вредить мне теперь?

Марнак поморщился. Маджаки не верили, что из хороших людей получаются хорошие призраки. Дух усопшего следовало ублажать, независимо от того, кем он был при жизни, ритуалы нужно соблюдать. Так говорил шаман. Никто толком не объяснял, почему, но подразумевалось, что за ошибку платить придется не только вождю, но и клану.

– Ладно, езжай. Если не пожалеешь кобылу, вернешься вскоре после наступления ночи. – Эгар проследил за тем, как его приятель разворачивает лошадь. – Ах да, если Сула спросит, скажи, что оставил меня в половине лиги до могилы, потому что я хотел пройтись пешком. Понял?

Марнак бросил на него взгляд через плечо и ухмыльнулся.

– Понял.

Он щелкнул языком, ударил кобылу пяткам и пустил рысью, которая все ускорялась, пока не перешла в галоп. Эгар смотрел, как он исчезает в той стороне, откуда они приехали, превращаясь в точку, медленно тающую в сумерках. Потом он вздохнул и повернулся к могиле отца.

Смотреть там особенно было не на что. Почва в степи в это время года твердая, поэтому могила получилась неглубокой, и сверху ее завалили камнями, которые собирали целый день. У ног погребенного воздвигли традиционную пирамиду, украшенную нарисованными символами в цветах скаранаков и железными талисманами, привязанными к камням ремешками из буйволовой кожи. Они рассыпали вокруг лепестки тундровой розы и крокуса и посадили у головы Эркана карликовый дуб, чтобы тот позже дарил усопшему тень в летнюю жару.