Кесия Люпо - Мы – кровь и буря [litres]

– Что случилось?

– Я сделала глупость, Эмрис, – ответила Лина, пока слезы оставляли на щеках горячие тяжелые следы.

Охотник провел большим пальцем по ее щеке.

– Что бы то ни было, вряд ли все настолько плохо, – нежно успокаивал он.

– Все плохо, – задыхалась она.

Лина открыла ладони, чтобы показать ему бабочку. Какое-то мгновение существо оставалось неподвижным, и выражение Эмриса застыло между смущением и добротой. Но вдруг, взмахнув крыльями, бабочка поднялась в воздух и облетела вокруг стула. Охотник тотчас переменился в лице.

– Ладно. – Эмрис взглянул на собеседницу. – Похоже, пора объясниться.

Лина рассказала ему все. Она рассказала о ночи, когда нашла бабочку, и о песне, которую услышала. О том, как та светилась в темноте и летела в ее сторону. О том, как бабочка остановилась, будто сделала свой выбор. Лина объяснила, что никогда не чувствовала свою принадлежность ни к склепам, ни к храмам. Она вспомнила, как неуверенно помогал ей Фол. Она рассказала Эмрису все воспоминания о странном сне, который пережила, когда упала в фонтан. И даже упомянула, что, несмотря на прогресс в обучении, временами магия кипела в ней, словно чайник, долго и бесконтрольно. Она рассказала ему, как пыталась найти ответы, и вопросы ее привели в магазин Чатхама. Лина поведала обо всем, что там произошло, включая его тайную комнату. О женщине, которую убила. А также, возможно… о смерти Чатхама.

Пока она говорила, Эмрис наклонился вперед в кресле, положив подбородок на руки. С продолжением истории лицо Охотника становилось все серьезней. И даже когда Лина закончила, он несколько мгновений просто молчал.

– Я много о чем подумал, – заговорил он холодным, но спокойным тоном. – Но на один пункт я могу смягчить твои страдания, – добавил он. – Чатхам серьезно ранен, но… он жив.

– Что? Откуда ты знаешь? – Сердце Лины сжалось от облегчения и ужаса.

– Посланник принес мне новости через несколько минут после того, как я вышел от Первого Охотника. Он сказал, что Чатхам средь бела дня подвергся нападению и его магазин разгромлен. Он без сознания, но он выживет. Очевидно, его доставили во дворец на лечение. – Эмрис бросил на Лину мрачный взгляд. – Но говорят, что его ассистентка была хладнокровно убита. Теперь ты видишь, какую опасность таит в себе магия Чатхама?

Лина вздрогнула. Хотя женщина не отличалась добродушием, Лина не желала ей смерти. Она не хотела никого убивать. Мысль о том, что она совершила, оказалась… слишком тяжелой. Лина схватилась за голову.

– Сколько времени понадобится для исцеления Чатхама? – пробормотала Лина, пытаясь вернуть себя к реальности. – Разве он за мной не вернется? Он только хотел бабочку, но теперь еще и зол за то, что я разоблачила его секрет…

– Да, конечно, он за тобой вернется, – предупредил Эмрис. – Он защищает секретную мастерскую. Только самые близкие люди знают правду о его изобретениях.

– Ты знал? – удивилась Лина.

Он медленно кивнул.

– В ту ночь, когда сбежала Констанция, я нашел ее в этой мастерской… – Он собирался продолжить, но вдруг остановился, склонив голову. – Нет, это история для следующего раза. Возможно, я вообще не должен ее рассказывать. Завтра у тебя экзамен. – Эмрис взглянул на Лину. – Я не утверждаю, что ты в безопасности, Лина. Но если мы сможем посвятить тебя храму Фола или другому храму, у тебя появится юридическая защита и возможность оспорить дело в суде. Суть в том, что Чатхам угрожал украсть твою собственность, а затем против воли удерживал тебя. Ты защищалась, как умела.

Лина подняла голову, чувствуя проблеск надежды.

– В самом деле?

Охотник вздохнул.

– Да. Некоторые могут даже сослаться на сбой в механических устройствах. Они работают посредством Хаоса, Лина. У Чатхама есть свои уловки, чтобы убедить покупателей в безопасности изобретений… хотя бы внешних. Но ты ведь не знала, как это сделать. Как ты могла знать?

Он с любопытством смотрел на бабочку на макушке головы Лины.

– Тебе нужно избавиться от этой вещи, – неловко прошептал Эмрис.

Лина тотчас схватила бабочку, чтобы защитить. После всего этого времени она ни за что ее не отпустит. Она убрала ее в безопасное место, в карман.

– Значит, мне просто нужно пройти испытание, – сказала она.

– Сосредоточься на этом. Ты не можешь сражаться во всех битвах одновременно.

Лина погладила крылья бабочки.

– Прости, Эмрис, – тихо извинилась она.

– Тебе следовало меня послушать, – ответил Охотник серьезным тоном и встал. – Мне есть о чем подумать. А тебе нужно воспользоваться оставшимся временем, чтобы подготовиться к испытанию.

Отойдя от Лины, Эмрис повернулся к двери. В его глазах читались грусть, разочарование, беспокойство… и страх. Страх за нее?

– Прости, – повторила она, вытирая лицо и выпрямив спину. – Может быть, это и глупо, но мне пришлось это сделать. Я должна знать правду.

Охотник слегка покачал головой.

– Знаешь, я прощаю тебя, – прошептал Эмрис и вышел из комнаты.

Констанция вошла в тронный зал в тяжелых бело-зеленых церемониальных одеждах. Ее светлые распущенные волосы мягко ниспадали на спину. На длинном шлейфе ее платья был изображен герб Рэтбоунов в виде дерева, листья которого располагались на узких плечах девушки, а узор корней спускался вниз и тянулся вдоль пола. Как только Констанция подошла к центру зала, раздались аплодисменты. Некоторые приветствия были весьма равнодушными, что вызвало в ней только злорадство. Вслед за Констанцией в тронный зал проследовали Мудрецы в драгоценностях, шелке и бархате. В серебряных одеждах перед ними вышагивал Уинтон.

После ночных волнений Констанция едва ощущала вес церемониальной одежды; ее страх казался намного тяжелее. Капитан Трудан погиб. Когда его развязали в пабе, то обнаружили, что он уже стал холодным, как камень, а из раны на голове продолжала струиться кровь. Это было плохим предзнаменованием. К тому же Уинтон теперь выглядел совершенно потерянным.

«Одна плохая новость за другой», – мрачно подумала Констанция.

Время утекало сквозь пальцы, а она здесь… в тронном зале… идет к трону медленно, как никогда.

Один шаг. Еще три. Медленно-медленно. Инкрустированные драгоценными камнями старинные одежды, впопыхах подогнанные на женскую фигуру, тихонько брякали; тяжелая вышивка шуршала по недавно подметенным полам.

Учитывая короткие сроки, зал изменился до неузнаваемости: пол убрали, паутину сняли, настенные ковры выбили. Скамейки стояли аккуратными рядами, создавая длинный проход. Люки в царство Предков были натерты до блеска пчелиным воском. Традиционно, по случаю великих событий, стены и дубовые балки на потолке украшались плющом, однако плющ давно погиб, и слугам пришлось заменить его полосками зеленой ткани с золотыми вплетениями. Большое количество свечей дополняли слабый полуденный свет, проникающий сквозь только что вымытые окна.