Антология - Когти и клыки. Сказания из мира ведьмака [сборник litres]

Хотя Пушок и действовал под влиянием эмоций, однако профессионализм брал свое. Видя, как он умело расправился со стражниками, Лютик даже начал подумывать, отчего некто с такими способностями действует так немасштабно. Новые и новые оглушенные стражники исчезали в тени, и скоро злодей мог спокойно отправиться на поиски де Гофа. А поскольку Лютик все еще был при сознании, это значило, что аристократ не прекращал обрывать лепестки Цветочка.

– Помни, девушка ни в чем не виновата! – постоянно подвывал бард, однако Пушок перестал слушать эти крики. Наглый дух только выводил его из сосредоточения. У вора было задание, и пока он его не выполнит – не сумеет посвятить свое внимание никому и ничему другому.

Аристократ и правда толок Цветочек. И эти действия так его увлекали, что только после десятка секунд он обнаружил присутствие непрошеного гостя.

– Стража! – крикнул он, вскакивая при виде вора с постели. Больше не сумел из себя ничего выдавить. Пушок быстрым движением ударил его в темечко небольшой палкой, которую поэт заметил только сейчас, и де Гоф осел на пол. Для уверенности грабитель добавил еще пару ударов и решил, что этого должно хватить.

– Наконец тиши… – и прежде чем он успел закончить фразу, дух снова заговорил. Вернее, как было в его привычке, завыл.

И как это возможно? Разве Пушок не выполнил его задания? Из невнятного бормотания он только и понял, что дело в какой-то там женщине. То есть дело в девушке де Гофа? Та, в противоположность призраку, молчала, глядя на преступника без тени эмоций. Может, все дело в ней, и призраку нужна ее кровь? Да, верно, тот ведь что-то вспоминал о ней раньше.

С другой стороны, если Пушок ошибется и поднимет руку на любовницу духа, тот станет преследовать его до скончания веков! Эх, если бы только призрак не орал так, может Пушок разобрался бы, в чем дело.

Преступник наконец сделал выбор, обратив внимание на то, как женщина себя ведет. С таким хладнокровием реагировать на происходящее может только редкостная гадюка. Не исключено, что эта интриганка рассорила де Гофа и призрака, когда тот еще ходил между живыми. Ну и, как ни посмотри, была она свидетелем всего произошедшего, а потому ее следовало заткнуть навсегда.

– Ничего личного, – сказал он и двинулся в сторону Цветочка.

Видя, что собирается делать Пушок, и не имея при этом уверенности, не поглотит ли его сейчас тьма, Лютик сделал единственное, что пришло ему в голову. Запел прекраснейшую балладу, какую только знал – естественно, своего авторства, желая таким-то образом дать понять преступнику, что хватит уже крови и убийств, и что смерть де Гофа совершенно удовлетворит призрака, богов и всех на свете. Поэт всегда воображал себе, что Высшие силы таким-то образом и общаются со смертными, передавая тем свои вести и сообщения.

Вор, быть может, и согласился бы с этим, но проблема была в том, что звук, достигавший его ушей, не имел ничего общего с печальной песнью. Все из-за того, что голос даже самого талантливого призрака, едва тот его повышает, звучит крайне мерзко. Пушку показалось, что он слышит адские стоны и звоны, обещающие скорое прибытие Дикой Охоты.

Для грабителя это было уже слишком. Он отбросил дубинку, схватился за голову, завыл жалобно и прыгнул в окно, позабыв не только о Цветочке, но и об остатках разума. Позже, когда его уже поместили в уютную комнатку в доме для умалишенных, он часто пытался повторять этот маневр с небольшим зарешеченным окошком – увы, безо всякого результата.

Все потому, что крики Лютика для него сменились завываниями других пациентов заведения, а тот первый прыжок всегда вспоминался Пушком как бегство в тишину.

Тем временем бард замолчал, однако же все еще был готов к схватке. В других-то обстоятельствах он был бы смертельно оскорблен на невежу, который не сумел оценить его творчества, но теперь никак не мог поверить, что ему удалось спасти свою старую любовь.

Цветочек выглядела как та, кто вот только что проснулась от долгого-долгого кошмара. Услышав звон стекла, она осмотрела спальню напуганная, но одновременно впервые с одним богам ведомо какого момента пришедшая в себя по-настоящему. Когда шок минует, а синяки сойдут, девушка наверняка оправится от пережитого. Ей понадобится время и, возможно, опека хорошего человека, но худшее наверняка уже было позади. Лютик хотел с ней поговорить, попытаться дать знать о своем присутствии, но прежде, чем ему удалось произнести хотя бы слово, он почувствовал, как снова проваливается в темноту.

Однако на этот раз тьма не была монолитной, вдали показалась светящаяся точка. Певец подумал, что это наверняка всем известный свет в конце туннеля и что он наконец сумеет познать упокоение. Уже потирал астральные руки и направился в ту сторону, но чем ближе становился свет, тем отчетливей он видел…

…широкую спину некоего дуболома, что как раз добирался к Цветочку!

Вот только это была вовсе не она. Лишь через несколько мгновений Лютик опознал в хихикающей женщине Розочку, прекрасную шатенку, которая некогда завладела жизнью трубадура на целых шестнадцать дней. И тогда он вспомнил, что ей он тоже говорил о любви, что сильнее смерти.

Побледнел бы, когда бы призраки могли бледнеть еще сильнее, и во внезапной вспышке понимания уяснил, что это еще не конец.

В его любовном саду было множество таких вот Розочек и Цветочков, которым он обещал, что готов прийти на выручку независимо от того, где он окажется, если любимой будет необходима помощь.

Михал Смык

[29]

I

Потом говорили, что человек этот пришел с севера, со стороны Канатчиковых ворот [30]. Подтвердил это и Пухач, который крутился в то время неподалеку от стражницкой. Я поверила ему на слово, хотя он и любил приукрашивать правду. Скорее всего, подслушал, что болтают люди в корчмах, а потом по привычке клялся собственным хвостом, что видел все лично. Впрочем, неважно, откуда пришел незнакомец. Но в Вызиму он прибыл, чтобы меня убить.

О том, что случилось в «У Лиса», я узнала от Четвертушки. Ей можно было верить, не то что Пухачу, господину канав и скользких обещаний. Всю жизнь свою она провела под полом корчмы, ей не страшны были брошенные в нее кружки и тяжелые башмаки трактирщика. Видела она не одну ссору, прижавшись к щелям между досками, слизывала с пола окрашенное красным пиво, даже притаскивала в гнездо выбитые зубы, когда страже приходилось хвататься за палицы, чтобы успокоить пьянь. Но даже закаленная в боях Четвертушка не видела ничего подобного. Когда пришла ко мне на аудиенцию, вся тряслась.

– В город прибыло чудовище! Зарезал троих, темная госпожа, зарезал, словно свиней! – склонила головку и хвостик, что в царстве грызунов соответствовало верноподданническому поклону. – Беловолосый мясник!