Юлия Диппель - Тихий омут [litres]

– Видишь, Ариана. Мы примерно вели себя с твоей подружкой.

Танатос злобно улыбался мне. А я четко поняла, что он бы без промедлений убил Лиззи, если бы я все еще не была ему нужна. Точно так же, как я уничтожила бы Танатоса, если бы моя жизнь, как назло, не оказалась связана с его.

Вот что называется патовой ситуацией.

По крайней мере, мы с отцом сходились во мнении, что наш статус-кво был неприемлем.

– Неро! Готовь ритуал! – прикрикнул Танатос на крепкого мужчину с хвостиком. Имя заставило меня навострить уши, и я разрешила себе повнимательнее приглядеться к этому Неро. Так это был временно бывший муж Полины?! Тот самый, что вел дела с Белом, Викториусом и, стало быть, с Танатосом? Так или иначе, принципов у него явно не было никаких…

Неро передал Лиззи на попечение двух ведьм. Затем он легко спрыгнул в бассейн и направился прямиком к Люциану. Он взял сосуд с его кровью, погрузил туда руку, и его ведьминские ободки в глазах загорелись. Невероятно низким голосом он начал что-то декламировать. Потом он вышел из круга ациамов и вылил содержимое контейнера на кинжалы. Теплая кровь Люциана шипела, попадая на ледяной металл.

– Теперь ты понимаешь, как великолепно я выбрал место, – веселился Танатос. – Такого рода ритуал всегда оставляет после себя ужасный беспорядок. А здесь можно всё просто смыть! – Он пребывал в омерзительном восхищении. – Кстати, когда-то здесь была психиатрическая лечебница. Я решил, что это отличное совпадение! Разве не вы объявили меня сумасшедшим? – Да, я хорошо это помнила. Упрекнуть Танатоса в безумии было самым простым способом довести его до белого каления. За это знание мы дорого заплатили в Амстердаме.

– Но признаюсь, – не унимался отец, – что смертность навсегда изменила мое отношение к безумию. Кажется, я даже понемногу свыкся с мыслью, что я безумец.

О, у меня в голове моментально подобрался целый список желчных комментариев по этому поводу. Но я распланировала время по минутам, и каждая задержка могла стоить нам жизни. Поэтому пришлось прикусить язык. Сам того не ведая, Неро мне в этом помог.

– Я готов, – сказал ведьмак.

Танатос, ликуя, хлопнул в ладоши.

– Восхитительно!

Он взирал на зловещую работу Неро. Кровь стекалась по лезвиям кинжалов к моим ногам. Видимо, мой табурет стоял над стоком. По крайней мере, я на это надеялась, иначе это было бы еще более жутко, чем даже сейчас.

– Скоро мы снова разделимся, моя дорогая доченька! – пророчествовал Танатос. Он снял обувь и взял нож, который протягивал ему Неро. – И вот увидишь: я буду для тебя самым лучшим папочкой и приложу все усилия, чтобы сдержать обещания, которые тебе давал.

Безобидная фраза. Якобы. Но я поняла, на что он на самом деле намекал. И он понимал, что я прекрасно помнила его угрозу в камере. Наши взгляды схлестнулись. Игра началась, ставки сделаны, оставалось сделать лишь первый ход. Я готова.

Люциан встал, тоже снял обувь и ступил в кровавый круг.

«Кровь покажет тебе путь. Она работает в каком-то смысле как электропроводник», – пояснил он мне. Я едва заметно кивнула и взглянула на часы. Еще полчаса.

– Но – прежде чем мы начнем – есть еще один важнейший вопрос, который необходимо прояснить, – многозначительно объявил Танатос. Он повернулся, указав пальцем на Люциана. Потом он сделал театральную паузу и, оскалившись, выдал: – Когда ты официально попросишь у меня руки моей дочери?

Среди ведьм раздался смех. Танатос, не скрывая, наслаждался. Я была сыта по горло.

– Может, мы уже начнем? – ощетинилась я. – Я не могу ждать вечно.

Правдивость этого замечания утонула под моим издевательским тоном. Но кроме того, что у меня кончалось время, терпение тоже было на пределе. И вдобавок собачий холод негативно сказался на настроении. В конце концов, у меня не было ни мехового пальто, ни бессмертия.

– Ой, Ари! Что случилось с твоим чувством юмора? – Танатос, как и Люциан, вошел в круг ациамов. – В то же время меня так радуют наши маленькие словесные баталии.

– А меня радовало, когда ты загибался в темнице Плеяды. Но хорошего понемножку.

Приподнятое настроение отца слетело, как маска. Он стремительно поднял нож, взятый у Неро, и полоснул себя по щеке. Я почувствовала обжигающую боль. Теплая кровь заструилась у меня по лицу. Одновременно с этим Люциан кинулся к своему бывшему наставнику и схватил его за грудки. Глаза его почернели.

– Это против нашего соглашения!

– Ах, заткнись, Люциан! – скучающим тоном ответил отец. Повисший на его шее взбешенный брахион, похоже, ни капли его не беспокоил. Вместо этого он приподнял плечи и сыграл невинно обвиненного. – Да я просто поскользнулся, и рука дрогнула. Типичная человеческая рассеянность. – Он высвободился из захвата Люциана и привел в порядок одежду. – Когда стану праймусом, такого со мной уже точно не случится.

Люциан несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул и снова взял себя в руки. Больше не удостоив Танатоса взглядом, Люциан пошел ко мне. Отец отметил это с дьявольской ухмылкой.

– Возвращаясь к теме нашего разговора… – пробормотал он. А потом поднял руки и повысил голос: – Мы собрались здесь сегодня, – затянул он свою версию венчальных клятв, – чтобы отпраздновать мое воскрешение из смертных!

Еще десять минут.

Зеленый и голубой свет растекался от ладоней Неро и Тристана. Он перепрыгнул через ациамы и наэлектризовал кровь на полу. Хотя мне было дозволено не снимать ботинки, я ощущала потрескивающую энергию колдовства как уколы в подошвы. Боль шла от Танатоса, поскольку он – вместе с Люцианом – стоял босиком в путанице подергивающихся молний и крови.

На своем табурете я чувствовала себя более чем неловко, но этот Неро настоял на том, чтобы я сидела. От меня зависел весь ритуал, и он явно волновался, что я могла не выдержать.

Звучало многообещающе…

Временно бывший муж Полины оказался опытным колдуном. Тем временем я уже догадалась, что само колдовство было предложено не им, а он просто заменял жену, при этом чувствуя себя в крайней степени неуютно. Ничего удивительного, учитывая, каких врагов он себе наживал… Начиная с Бела, Элиаса и Лиги и заканчивая Плеядой, Люцианом и мной.

Между тем он тихо выругался по-итальянски, причем я много раз слышала, как употреблялось слово «amore» [26] Любовь ( ит .). . По всей вероятности, он все еще любил свою заурядную Полину, несмотря на их сложный брак.

Люциан и Танатос стояли друг напротив друга. Я оказывалась ровно между ними.

Мой отец порезал себе запястье. По сравнению с его предыдущим подлым нападением в этот раз мне было почти не больно, когда рана отразилась у меня. Возможно, потому что в этот раз я была к ней готова. А может быть и потому, что мой отец слишком уважал свою смертность и свою артерию. Ему не хотелось умереть еще до того, как мы вообще начали ритуал.