Мэделин Ру - Суд теней [litres]

– Ушли? Вы имеете в виду, они мертвы?

Он фыркнул и покачал головой.

– Невозможно убить божество, девочка. Можно только убедить его в том, что в дальнейшем существовании нет смысла.

Мне хотелось узнать гораздо больше, и я попыталась как можно точнее сформулировать свой следующий вопрос, так как знала, что он сделает все, чтобы уйти от прямого ответа. Я не успела сказать ни слова, потому что мистер Морнингсайд, прижав к груди пачку листов с переводом, поморщился, как от острой боли. Его лицо позеленело, словно от внезапного приступа тошноты.

– Черт побери, он здесь, – пробормотал хозяин, втянув воздух через зубы.

– Кто? – спросила я, идя за ним к двери.

– Пастух, – отрезал мистер Морнингсайд, взглянув на меня с жалостью или, возможно, с грустью. Его взгляд смягчился, словно он мне сочувствовал.

Я не представляла, что способно вызвать беспокойство у Дьявола, но отчетливо видела страх в его глазах.

– Думаю, Луиза, нам надо спешить. Суд надо мной вот-вот начнется.

Как только мы поднялись на лестничную площадку, в парадную дверь влетел Чиджиоке. После исчезновения Амелии в доме воцарился хаос, а теперь для него появилось еще больше оснований. Миссис Хайлам кричала в кухне, отдавая какие-то распоряжения Поппи, а Бартоломео лаял, выражая свое недовольство поднявшимся шумом. Чиджиоке потерял где-то свою курточку и несся нам навстречу в одной рубашке, а его лоб блестел от пота. Через открытые двери я заметила, что на подъездной дорожке все еще ждут запряженные в повозку лошади.

– Сэр, – задыхаясь, выпалил Чиджиоке, – они здесь, они…

– Да, Чиджиоке, я знаю. – Мистер Морнингсайд мягко улыбнулся садовнику и похлопал его по плечу, потом взглянул на каждого из нас. – А теперь, пожалуйста, сообщите миссис Хайлам, что я скоро приду. Мы должны сохранять спокойствие, ведь благодаря Луизе это простая формальность.

Чиджиоке повернулся ко мне и негромко хмыкнул.

Неужели его так удивила мысль, что я тоже могу быть полезной?

– Не думаю, что это займет много времени. И еще, Чиджиоке, будь так любезен, уговори знакомых мисс Кэнни съездить в Дерридон. Говорят, кто-то видел ее там, и они, конечно, захотят разобраться с этими заявлениями.

Кивнув, Чиджиоке побежал вверх по лестнице. Над нами был слышен какой-то спор, и, судя по звуку, мужчины спорили именно в комнате Амелии.

– А что, если они не вернутся? – поинтересовалась я.

Мистер Морнингсайд засмеялся, а потом укоризненно покачал головой, словно делая замечание ребенку, перебивающему взрослого.

– Они всегда возвращаются. – Он легонько щелкнул меня по носу бумагами, которые по-прежнему сжимал в руке, и, развернувшись, направился к зеленой двери своего кабинета. – Мне нужно просмотреть эти переводы и переодеться во что-нибудь более подходящее. Попроси миссис Хайлам приготовить на лужайке легкие закуски для пастуха и его свиты. Я не хочу заставлять их ждать.

Я по привычке присела в реверансе и бросилась в кухню, где чуть не столкнулась с Поппи. Девочка носилась взад-вперед между плитой и большим разделочным столом. Моя поспешность оказалась совершенно излишней, поскольку стол уже был заставлен потрясающими воображение пирожными, крошечными сэндвичами и вазами с фруктами.

Тут был даже роскошный ананас, из которого сделали павлина, вставив вместо глаз зернышки гвоздики, а вместо пышного хвоста – свежие цветы.

– Не стой разинув рот, девочка, помогай! Мэри все еще нездоровится, и нам не хватает рук.

Миссис Хайлам выглядела на удивление взволнованной – наверное, впервые в жизни. Она суетилась так же, как и Поппи, нагружая подносы пирогами с мясной начинкой и сверкающими чашками.

– Мистер Морнингсайд велел подать легкие закуски во дворе, – сказала я, не зная, что делать в такой суете.

– А мы, по-твоему, чем занимаемся? – фыркнула миссис Хайлам и, проходя мимо, дернула меня за ухо. – Помоги Поппи с чаем, пожалуйста, и захвати бренди. Нарежь лимон очень тонкими ломтиками, дитя мое, пастух пьет чай только с ним.

Я увидела, что Поппи согнулась под тяжестью подноса с серебряным чайным сервизом, забрала его и аккуратно поставила на стол. Из кладовки принесли несколько лимонов, и я взялась нарезать их почти прозрачными ломтиками. Потом красиво разложила их веером на тарелочке, которую поставила рядом с сахарницей и молочником.

С лестницы в вестибюле послышались тяжелые шаги. Я выглянула из кухни, пока миссис Хайлам отстирывала какое-то пятнышко на своем фартуке. Мэйсон, его отец и Сэмюэль Поттс шагали по потертым коврам к парадной двери. Я почти не видела Мэйсона с тех пор, как исчезла Амелия, и была шокирована тем, что он разгуливает с таким видом, как будто ничего не случилось. Сейчас он держал в руках цепочку с открытым медальоном и внимательно рассматривал портрет внутри. Было бессмысленно гадать, кто там изображен, но я предположила, что это камея с изображением Амелии, глядя на которую он вспоминал невесту. Перехватив мой взгляд, он резко выпрямился, вскинул белобрысую голову и, залившись краской, торопливо спрятал медальон в карман жилета.

Я присела в реверансе, чтобы смягчить свою бестактность, и тихонько произнесла:

– Она наверняка скоро появится.

– Да, конечно. Спасибо, – ответил он, но надежды или доброты в его тоне не было.

Это было даже к лучшему. Я понимала, что врать ему жестоко. Не стоило внушать надежды, которым не суждено сбыться. Мужчины вышли из дома в сопровождении Чиджиоке. Дверь закрылась, и я услышала, как он объясняет им дорогу до Дерридона и выдвигает предположения, где искать Амелию.

После этого легкие закуски, которые мы приготовили гостям, можно было подавать. Мы начали выносить угощения из кухни на лужайку, и мой желудок тут же скрутило в тугой булькающий узел. Когда мы вышли на залитый рассеянным солнечным светом двор, Чиджиоке как раз закончил расставлять плетеные стулья вокруг трех низеньких плетеных столиков.

Я остановилась с подносом пирожных и взбитых сливок, разглядывая тех, кто прибыл на Суд.

Они не выглядели особенно устрашающе, но мистер Морнингсайд постарался вбить мне в голову, что внешность почти всегда обманчива. Действительно, открывшаяся моему взору картина могла показаться веселой воскресной встречей друзей. Пастух сменил рабочую одежду из немаркой фланели на более строгий костюм, но даже этому наряду было далеко до щегольства мистера Морнингсайда. Более того, он даже захватил с собой потрепанную кепку, которая резко контрастировала с коричневой летней парой. Его дочь, Джоанна, тоже была одета более строго – в красивое бледно-голубое муслиновое платье, стянутое под грудью розовым атласным бантом. Ее ярко-желтые, как лютик, волосы были подняты вверх и заплетены в косы. Сейчас на ее голове красовалась очаровательная соломенная шляпка.