Маргарита Блинова - Гарпия в Академии. Драконы не сдаются [litres]

На правом отвороте пиджака брюнетки скромно примостилась хорошо знакомая брошь в виде бабочки.

И чего она ее постоянно таскает?

– Госпожа Гаррис, – подчеркнуто холодно улыбнулся профессор Хельмерг. Юлая же просто кивнула, делая вид, что безумно занята уборкой со стола.

Я все еще молчала, не зная, как выразить счастье от встречи с мадам.

Эмиль Фаркас, не удостоив нас вниманием, взял внушительную стопку тетрадей со стола и покинул деканат с улыбкой злодея, устроившего пакость.

Минуточку! А ведь Фаркас – оборотень. Он обязан был унюхать, что в помещении кто-то есть, еще в коридоре. А раз унюхал, то к чему весь этот спектакль?

Меня позлить?

Что ж, мохнатый подданный царства мочи, у тебя все получилось. Ибо гарпия зла.

– Госпожа Гаррис! Вот так встреча!

Моей ослепительной улыбке могли позавидовать все модели глянцевых журналов.

Я подскочила со своего места и уставилась на пышнотелую даму.

– Декан сообщил, что комиссия закончила проверку. Не ожидала увидеть вас вновь.

Розмари не была дурой, поэтому услышала плохо завуалированное «Что ты тут забыла?» и с вежливостью кобры перед броском ответила:

– Да, я тоже не планировала…

«Встречаться с тобой, выскочка».

– …оставаться в Академии. Но ректор Белозерский предложил мне место…

«Не смог устоять перед моим напором».

– …и теперь я тоже преподаватель.

«Выкуси, крошка!»

Какая прелесть!

– Любопытно. – Я скрестила руки на груди и окинула «коллегу» оценивающим взглядом. – И какой же предмет вам предложили вести?

«Чему учить будешь? Как трескать пирожные и безвкусно одеваться?»

Розмари Гаррис облизнула пухлые губки, отчего профессор Хельмерг икнул и опасливо попятился, а Юлая поспешила незаметно выскочить из закутка.

– Я заменю ныне покойного профессора Риттера, – ответила дамочка.

«Тебя я тоже заменю, гарпия».

Очевидно, что Розмари скрывала что-то под толстым слоем туши на редких ресничках. Понять бы что.

– Представляю восторг студентов, когда им объявят эту новость, – не сдержала я ехидства.

Атмосфера накалялась.

Розмари величественно склонила голову, всматриваясь в меня с таким непередаваемым презрением, словно узрела моль на любимом свитере. Забившийся в уголок Хельмерг бормотал что-то очень похожее на молитву Всеединому. Ветерок воинственно кружил над головой брюнетки, периодически хватая то горшок с фикусом, то глобус, забытый на антресоли, то старинные часы с кукушкой, предлагая приложить Розмари по темечку, но я отрицательно качала головой.

– Как насчет того, чтобы пообедать вместе? – неожиданно предложила госпожа Гаррис, даже не подозревая, что в эту минуту над ее головой навис огромный булыжник, зачем-то подаренный студентами в качестве извинений. – Я пока плохо ориентируюсь в хитросплетениях здешних коридоров. А вы столько могли бы рассказать мне о нюансах работы.

Я мысленно попросила ветерка не вмешиваться, представила компанию Крутизадки и очередного несъедобного изыска поваров, все так же мысленно скривилась. Да проще сразу сходить к Бьянке Барис и попросить яду. Кстати, ручаюсь, что эти две змеюки поладят, а пока…

– С превеликим удовольствием! – заявила сопернице и первой направилась к двери. – Судя по запаху, повара приготовили нечто сногсшибательное.

Ага, и в-туалет-загонятельное.

Около 70 % всех живых существ на планете – это бактерии.

Часть этих микроорганизмов устроилась педагогами на кафедру Светлых, а вторая – на работу в министерство образования.

До столовой мы не дошли.

Розмари вскипела, задетая совершенно невинным вопросом с моей стороны, и решила выяснить отношения в узком коридорчике, ведущем в общий зал главной башни.

Нет, может, оно и к лучшему.

Сомневаюсь, что дамочке пришлась бы по вкусу стряпня, поданная на обед. Наши повара так и не научились готовить то, что не прожигает кастрюли или не прилипает к потолку.

– Слушай, ты, маленькая крылатая дрянь, – прошипела госпожа Гаррис, фактически припечатав меня своим огромным бюстом к стене.

Я скосила глаза на вырез, угрожающе зависший у лица, и впервые испугалась женской груди. Что бы ни думали по этому поводу мужчины, но женские прелести – это оружие. Оружие устрашения соперниц и только в некоторых, самых незначительных случаях – соблазнения.

– Я скажу раз и больше повторять не стану, – булькая от ярости, продолжила мысль новая преподавательница. – Оставь Эрга в покое. Он мой. Точка.

– Может, у него спросим? – миролюбиво поинтересовалась я, стараясь по стеночке проскользнуть мимо бюста.

Розмари уперла пухленькую ручку в стену, пресекая попытку к бегству, и начала сыпать угрозами:

– Ты не с тем соперником связалась, гарпия. Знаешь, в какие круги я вхожа? Знаешь, какие у меня связи? Да я сожру тебя вместе с крыльями и мерзким характером.

В чем, в чем, а в последнем даже не сомневаюсь.

– Выскочка, которой давно пора указать на ее место и запереть в клетку зоопарка! Убожество, по которому плачет цирк уродцев!

Вполуха слушая угрозы и оскорбления в свой адрес, я медленно сдвинулась в другую сторону и позвала ветерок, который кружил под потолком, но тот не ответил.

И пусть учебники и светлые головы профессоров утверждают, что союзники не способны испытывать эмоции в понятном для человеческого восприятия смысле, но перышко даю, что мой ветерок сейчас предвкушающе потирал невидимые ручки и ухмылялся.

– Думаешь, мне не сообщили о том, как ты крутишь хвостом перед моим драконом? – продолжала гневаться грудь, в смысле госпожа Гаррис. – Провоцируешь, подогреваешь его интерес, соблазняешь.

Это я-то соблазняю? Да я образец приличия!

– …пыль под моими каблуками, – продолжала разглагольствовать брюнетка. – Уродливая пародия на женщину!

Я сделала еще одну попытку обойти дамочку. Не преуспела и задумалась. Нет, ну в самом деле, не бить же мне ее? А если и бить, то куда?

– День, когда драконы смерти разгромили вашу убогую долину, можно считать праздником для всех разумных рас. Жаль, что уничтожили не всех гарпий. Таких, как вы, надо душить в младенчестве. Вырезать из тел матерей. Резать крылья и смотреть, как вы подыхаете…

Я легко могла выносить оскорбления в свой адрес, потому что понимала – это всего лишь провокация. Но последняя фраза напомнила мне об Энтони, о том, чего лишили подростка, и все внутри взорвалось от ярости.

Воздушная сфера толкнула Розмари в грудь, швырнула в противоположную стену коридора, поглумилась над прической. Две центральные пуговички рубашки, не ждавшие подвоха, с треньканьем полетели в стороны, демонстрируя кружевной корсетный лифчик.