Ники Пау Прето - Корона из перьев [litres]

Последнюю часть предложения он произнес так, словно хотел подбодрить ее. День-другой назад это сработало бы, но сейчас Вероника продолжала стоять перед ним, точно каменная.

– Не усложняй, пожалуйста, и так все непросто, – попросил Тристан. В его глазах отразились подавленные эмоции: вина? жалость?

Вероника поверить не могла, что Тристан отвергнет ее перед всеми. Опозорит перед прочими подмастерьями. Сам же обещал помочь, говорил, что она – одна из них. Что из нее выйдет хороший наездник. А сейчас обращается с ней так, словно она – слабая, никчемная и нуждается в защите.

Обращается с ней, как когда-то – Вал.

В горле перехватило от сдерживаемых слез, но Вероника постаралась выдавить из себя:

– Для кого непросто? – спросила она, даже не думая понизить голос. С этими словами она оттолкнула Тристана и побежала прочь со двора.

Отправилась она в Гнездо. Но не затем, чтобы исполнять пожелание Тристана, а просто потому, что не знала, куда еще податься. Там она пнула ведро с водой и выкрикнула все ругательства, каких только нахваталась в порту Теснины и на кухнях в приграничной деревне.

Ксепира вскинула голову. Вероника ощутила ее любопытство: птица пыталась понять бранную речь, в которой и сама-то Вероника не все слова понимала.

Послышались шаги, и Вероника сразу поняла чьи.

Встав с пола, она вгляделась в тень. Внизу уже было темно: приглушенный свет скрытого за облаками солнца быстро угасал.

– Чего тебе, Вал? – спросила она, как только сестра спустилась с лестницы. Услышав Веронику, та замерла.

– Не злись на меня за то, что твой драгоценный Тристан не взял тебя сражаться. Я же говорила: этому не бывать. Говорила, что это – не твой народ.

Вероника знала, что Вал намеренно хочет ранить ее, и все же ее слова причинили сильную боль, ведь истина в них была. Тристан не взял Веронику сражаться.

– Скажи, что стало в тот день с майорой Илитией? – скрестив руки на груди, потребовала Вероника.

– Что? – нахмурившись, спросила Вал. Притворяется. Вероника ее не видела, но откуда-то знала, что Вал из укрытия наблюдала за прибытием Сэва. Вал – она как дождь; стоит прислушаться к ощущениям, и ощутишь ее присутствие – точно ломоту в костях перед бурей.

– Тот солдат рассказал, что работал с женщиной по имени Илития, – сказала Вероника, указав наверх, в сторону крепости. – Сказал, что она была повинницей и…

– Не глупи, Вероника. Женщин с таким именем сотни.

– Илития Шэдоухарт. – Ага, вот, что-то такое промелькнуло, изменилось во взгляде сестры. Вот бы уметь как следует управляться с даром тенемагии, чтобы проникнуть ей в голову и вызнать правду. – Ты сказала, что она умерла. Наша бабушка.

Вал закатила глаза:

– Да не бабушка она нам, ксе Ника. Сама знаешь. – Она помолчала, прикусив губу. – Для нас она так и так умерла. Ее приговорили отбывать повинность до конца жизни.

Вероника крепко зажмурилась. В ушах стучала кровь. Столько лет потеряно зря. А ведь можно было отыскать майору, узнать, где она служит, и попытаться навестить. Можно ведь было письма писать. Да что угодно сделать – и это было бы лучше, чем не делать вообще ничего.

– Понимаю, ты расстроена, Вероника, – попыталась успокоить ее Вал. – Все распуталось, но это и к лучшему. Судьба привела сюда этих солдат: их направляла рука самой Аниянкэ. Я старалась быть терпеливой, дать тебе больше времени, но это – именно то, чего я ждала. Вот он, наш шанс бежать. Вызволить и тебя, и твоего питомца из этой клетки, в которую посадили вас наездники. Пока они готовятся к обороне, мы освободим твоего феникса и сбежим. И других самок тоже освободим, если получится, а потом покинем это место через подземный ход.

Вероника уставилась на сестру. В детстве она говорила, что ее герой – Авалькира Эшфайр, и хотела стать такой же, как она. Но в действительности стремилась походить на Вал. Стоило им угодить в беду, Вероника знала, что Вал их вытащит, – и она вытаскивала, пусть даже методы Вероника не одобряла. Вал всегда сохраняла бесстрашие, и вот этим, наверное, Вероника и восхищалась больше всего.

Теперь же она видела в сестре трусиху. Не бесстрашие двигало ею, а себялюбие.

А майора… Она пожертвовала собой, лишь бы девочки успели спастись. Даже оказавшись на дне, утратив семью, феникса, попав в рабство и лишившись королевы, Илития продолжала бороться.

Вот так поступает воин, истинный Укротитель фениксов. Вал и прочие ошибаются: наездник – это не звание, не качество, которому надо соответствовать, и не наследие, которого надо быть достойным. Укротители фениксов – защитники их народа, воины света, а солдаты империи – тьма, что пришла поглотить их.

Похоже, не стоило Веронике равняться на Вал и увенчанную перьями королеву. Все это время рядом с ней был пример лучше, настоящий герой. Майора.

– Ник? – долетело сверху из лестничного колодца.

Сестры вздрогнули, но первой опомнилась Вал. Она отступила в тень, стреляя по сторонам взглядом, ища, где спрятаться – или откуда нанести удар.

У вольера Эрскен оставил штабеля ящиков с кормом. Вал ощупью отыскала в них щель и скользнула в нее.

– Вал, ты где… – позвала было Вероника, но замерла, когда у подножья лестницы появился Тристан. Он направился к ней, но на полпути настороженно остановился.

Вероника не сумела скрыть боли, увидев его. Все прочее растворилось, и она словно вернулась на плац.

– Почему? – со злостью спросила она, проглотив комок в горле.

Небо приобрело темный, сероватый оттенок, и фонари вдоль галереи, вместе с отсветами маяка, окутывали Тристана аурой красного и золотого. Он подошел ближе, и Вероника разглядела, насколько он мрачен.

– Послушай, – нерешительно начал Тристан. – Это не было… я не… я ошибся. – Вероника удивленно моргнула. Тристан огляделся, словно ища подсказки, но потом не выдержал и схватился за голову. – Сам не знаю, что делаю. Разве не видишь? – чуть не кричал он, теряя самообладание. – Я не знаю, как управлять. А вдруг коммандер, мой отец, больше не вернется?

Говорил он через силу, и, видя его боль, Вероника устремилась в его разум. Сделала она это инстинктивно, как если бы ловила падающий со стола нож, забыв, что это опасно. Просто сейчас, по неведомой причине, ей казалось, что поступает она правильно, как если бы она связывалась с Ксепирой. Не ради любопытства или контроля, но ради того, чтобы разделить с ним боль.

Вот в этом, поняла она, разница между нею и Вал – Вал использовала знания как оружие: причиняла боль, выискивала слабости. Вероника же через тенемагию стремилась понимать окружающих, сострадать и отзываться.

Кто знает, вдруг тенемагия – это вовсе не искушение тьмы, но орудие как зла, так и добра. Все зависит от человека.