Терри Пратчетт - Шляпа, полная неба

— И вы присматриваете за фермой Тиффани, господин Заядло? — спросила ведьма.

— Ах-ха, призыриваем, и совершенно бескоры- стенно, — гордо заявил Большой Человек.

— Ах-ха, токо мал-мал яек берем, да яблоков, да одежонки старенной… — подхватил Туп Вулли и осекся под яростным взглядом Явора Заядло. — Эт’ был тот сам рядь, когды мне не надыть было раззевывать мой жиренный рот, ах-ха?

— Ах-ха. Тот-сам. — Явор Заядло снова обратился к тетушке Вровень: — Мож, мы и цапнем случаем че-нить этакое, че плохо полеживает…

— В подзамоченном шкафе, впример… — радостно вставил Вулли.

— …такое, об чем не схватятся, но в отплату мы призыриваем за буранами, — закончил Явор, одарив брата еще одним яростным взглядом.

— Так вы и погодой можете управлять? — спросила тетушка Вровень, постепенно впадая в то состояние общей растерянности, которое рано или поздно настигает любого в ходе беседы с Фиглями.

— Явор Заядло имел в виду баранов, — пояснил Ой-как-мал Билли Мордаст.

Гоннаглы чуть лучше прочих пикетов владеют языками.

— Ах-ха, дык я и грю, за буранами, — кивнул Явор Заядло. — Вобсчем… оно так, мы призырива- ем за фермсой. Наша мала грамазда карга — карга холмов, как бабка ее, — добавил он с гордостью. — Эт’ чрез нее холмы бум-бум, что они живы.

— Ясно. А роевник, про которого ты говорил, это?..

Явор замялся:

— Я ни бум-бум, как про его по-карговски рас- толконуть. Вон пусть Ой-как-мал Билли Мордаст сказанет, он словей длиннявых кумексает.

Билли нервно сглотнул.

— Про роителя говорится в старинных балладах, хозяйка, — сказал он. — Он кык… кык разум без тела, только он сам по себе думать не может. Сам по себе он просто комок страха, и нипочем не умирает. И он… Он кык… — Крохотное личико гон- нагла перекосилось от умственных усилий. — Ну, такие штуки, еще на баранах бывают…

Те Фигли, кто не был занят едой и питьем, попытались ему помочь:

— Роги?

— Шерсти?

— Хвостья?

— Ноги?

— Тубуреты? — Это был Туп Вулли.

— Кровососки, — вспомнил наконец Билли.

— Хочешь сказать, он паразит? — догадалась тетушка Вровень.

— Ах-ха, и уж как поразит — так только держись, — согласился Билли. — Роитель, он тихой сапой в балду забирается. Ищет человеков помогучее, королей там, волшебников, вождей всяких. А в совсем древнющие времена, когда людей еще не было, он забирался в головы к зверям. Самым сильным таким зверям, с огроменными зубищами. А как найдет тебя, забирается тихо в голову и становится тобой.

Фигли притихли и уставились на тетушку.

— Становится тобой? — переспросила она.

— Ах-ха. Все, что ты знаешь, все, что помнишь, — он тоже знает и помнит. И вообще все твое теперь его. Только… он тебя меняет. Много силы дает, а тебя самого себе забирает и превращает в себя. И последняя малость, которая все еще ты… Она, мож, долго драться будет, но роитель станет все откусывать и откусывать понемногу, пока от тебя одно воспоминание не останется.

Фигли напряженно смотрели на обе половины тетушки Вровень. Никогда ведь не знаешь, что карга выкинет в таких-то обстоятельствах.

— Волшебники когда-то имели обыкновение призывать демонов, — проговорила она задумчиво. — Возможно, и теперь призывают, хотя считается, что это осталось в далеком прошлом, веков пятнадцать с тех пор прошло. Но для того, чтобы призвать демона, требуется очень сильная магия. И с демоном, насколько я знаю, можно поговорить. И они подчиняются правилам.

— Нипочем не слыхал такого, чтоб роитель говорил, — сказал Билли. — Или слушался правил.

— Но почему ему вздумалось заполучить Тиффани? — продолжала размышлять тетушка. — Она ведь вовсе не могущественная ведьма.

— В ней могутство ее земли, — с гордостью сказал Явор Заядло. — Эт’ такая силища, что токо когда позарез надо силит, не для всяких покусов! Мы то зырили, хозяйка!

— Но Тиффани вообще не может колдовать! — растерялась тетушка. — Она умница, но даже путанку ей пока сплести не под силу! Должно быть, вы ошибаетесь.

— Эй, ребя, кто-нить зырил, чтоб нашая карга какое карговство неподавно творила? — окликнул Явор Заядло.

Фигли замотали головами, и на пол дождем посыпались бусины, жуки, перья и прочие головные украшения.

— Вы что, все время за ней подглядываете… то есть приглядываете? — ужаснулась ведьма.

— Ах-ха, — ничуть не смутился Явор Заядло. — Окромякс как в тубзе, ясно. И в сплюшне тоже трудновасто стало, она почти все щелины по- затыкивала.

— И зачем только ей это понадобилось, — притворно удивилась тетушка.

— Вот и мы ни бум-бум, — кивнул Явор Заядло. — Мы кумексаем, ей сквозняксы докучали.

— Да, наверное, так и есть, — сказала тетушка Вровень.

— Дык мы теперь чрез мышью норку все больше лазием и прятаемся в ее кукластом домихе, — сказал Явор. — И неча на меня так зырить, хозяйка, мои ребя все самых блахородных правил, они глазья напрочь зажмуривают, когда она в ночнуху передевается. А потом один у окна стерегет, другой у двери.

— И от чего они ее охраняют?

— От всего!

Перед внутренним взором тетушки на миг встала эта картина: детская спальня, погруженная в тишину. Девочка спит. У окна в лунном свете виден один маленький страж, другой прячется в тени у двери. От чего они ее охраняют? От всего…

А теперь нечто, некое существо, захватило ее в плен, и она бьется где-то там, глубоко внутри… Но она никогда не колдовала! Было бы понятно, если бы это создание решило поработить кого-то еще из девочек в округе, но… Тиффани?

Один из Фиглей медленно поднял руку.

— Да? — рассеянно откликнулась тетушка.

— Это я, хозяйка, Грамазд Йан. Я ни бум-бум, взаправды ли то было карговство, хозяйка, — начал он неуверенно, — да токо мы с Мал-мал-неграмаздом Ангусом зырили раз-друг, как она че-то необычайное творила. Так, Мал-мал-неграмазд Ангус?

Стоявший рядом Фигль кивнул, и Йан продолжал:

— Вот раз было, когда у ней ново платье стало, и нов чепунец…

— А кстать, она в них была така раскрасавка! — вставил Мал-мал-неграмазд Ангус.

— Ах-ха, раскрасавка вся. Дык от, она их одев- нула, встала посредь комнаты и грит… Кык она сказанула, Мал-мал-неграмазд Ангус?

— Меня видать, — подсказал Мал-мал-неграмазд Ангус.

На лице тетушки не отразилось никакого понимания. Йан уже сам был не рад, что вылез, но теперь куда денешься, и он продолжал:

— А чутки погодя мы услыхали, как ее голос грит: «Меня не видать!», и потом она чепунец малость подправила, этак на побольший бекрень.

— A-а, ты хочешь сказать, она смотрела в такое особенное стекло. Мы зовем его «зеркало», — сказала тетушка Вровень.

— Мы бум-бум, че то за штуки-дрюки-зеркалю- ки, — обиделся Мал-мал-не-громазд Ангус. — У на- шеей карги оно имеется, токо мал-малое и затала- панное, в такое грамазда красавка толком себя не позырит.