Наташа Нган - Девушки из бумаги и огня [litres]

– Вы ее убьете! – кричит госпожа Эйра.

– Она заслужила!

Еще удар.

Рот наполняется кровью, боль вспыхивает, как молния.

– Вы раните ей лицо!

– Подумаешь! Позову шамана, и он ее живо подлатает! Будет как новенькая, такая же красотка – только, надеюсь, уже не такая дура!

Крыло мадам Химуры взлетает – она снова бьет меня. И снова. И снова. Она бьет меня, пока у меня не темнеет в глазах, и я не начинаю хрипеть и задыхаться. В ушах стоит звон, все вокруг расплывается. Когда я уже на грани потери сознания, она швыряет меня на пол.

Я сжимаюсь в комок, ожидая новых ударов. Но избиение, похоже, закончилось. Я пытаюсь взглянуть вверх сквозь распухшие веки.

– Я… простите меня, – бормочу я разбитыми губами.

– Не смей даже подавать голоса! – раздуваясь от гнева, мадам Химура склоняется надо мной, тычет острым пальцем в грудь. Ее желтые глаза сузились до щелочек. – Просто слушай, я расскажу тебе, что теперь с тобой будет. Единственная причина, по которой Король не приказал убить тебя на месте, – то, что он еще надеется найти тебе применение. Он всего лишь приказал поместить тебя в заключение на неделю, без еды и посетителей. Даже не думай о том, чтобы пытаться сбежать. Зачарованные браслеты не дадут тебе этого сделать, кроме того, комната будет постоянно охраняться снаружи. Через неделю ты вернешься к обычному расписанию. Когда Король пожелает, он снова призовет тебя к себе, и на этот раз ты будешь вести себя как подобает, ясно? – голос ее хлещет, как кнут. – А я еще пыталась тебя утешить и подбодрить. Больше не жди от меня доброты.

И, развернувшись, она с шумом выходит из комнаты.

Госпожа Эйра ненадолго задерживается. Она тихо подходит ко мне и помогает перебраться с пола на матрас. Накрывает одеялом. Кладет легкую руку на лоб, стараясь не задевать следов ударов.

– Ох, Леи, – вздыхает она. – Что же ты наделала?

– Я просто не могла… этого вынести, – шепчу я. Говорить разбитыми губами больно, каждое слово дается с трудом. Я облизываю губы, чувствуя вкус крови.

– Но тебе придется научиться, дорогая моя девочка. У тебя нет выбора.

– Пожалуйста. Скажите мне честно. Потом… станет легче?

Она гладит меня по волосам и отвечает:

– Да. Потом станет легче. Клянусь тебе.

Я смотрю мимо нее, не в силах поверить.

– Эйра! Не отставайте!

Поднимаясь на зов мадам Химуры, госпожа Эйра грустно улыбается мне.

– Мне очень жаль, Леи, – говорит она чуть слышно. – Но я ничего не могу поделать. Не могу ослушаться приказа Короля. Тебе придется найти способ справиться с собой.

Я хватаю ее за руку.

– Мой папа… и Тянь… Скажите, госпожа, им ничего за это не будет? Их никак… не накажут?

Она медлит с ответом. Потом говорит:

– Думаю, нет. По крайней мере, при нас Король ничего такого не говорил.

Меня охватывает огромное облегчение. Я спрашиваю:

– Вы не знаете, гонец точно доставил им мои письма? Я пока не получила ни строчки в ответ, а прошло уже больше месяца…

Она мягко забирает у меня свою руку и идет к двери. С порога отвечает:

– Я непременно расспрошу гонца о твоих письмах. А теперь я должна идти.

Дверь за ней закрывается, и я слышу снаружи тяжелые шаги – это стражник заступает на пост.

Я закрываю глаза, стараясь дышать ровно и размеренно. Вдыхай свет, выдыхай тьму, говорю я себе, сосредоточиваясь на вдохах и выдохах. Папа и Тянь в порядке. Им ничего не грозит. А у тебя появился способ узнать что-то о маме. Все не так плохо. Вдыхай свет, выдыхай тьму.

Но как я ни пытаюсь, ничего не получается. Я вдыхаю и выдыхаю сотни раз, но мои легкие все равно наполнены тьмой.

Ночью мне снится дом.

В кои-то веки сон не кошмарный, а тихий и спокойный. Лоскутное одеяло моментов моей прошлой жизни, маленький мир, в котором я жила до отъезда во дворец. Листья, шумящие на ветру в нашем саду. Запах трав. Легкие шаги Тянь по половицам. Покашливание из комнаты наверху… Папа? А может, даже мама, может, ее еще не забрали? Я стою посреди всего этого и ловлю смутное эхо, не в силах сдвинуться с места, и чувствуя теплые слезы в уголках глаз.

Как странно устроено время. В детстве в будни в нашей лавочке бывали такие длинные дни, тянущиеся бесконечно, густые и плотные, как патока. Другие дни – например, праздники и деревенские фестивали – пролетали стремительно, были острыми и хрупкими. Я просто летела по ним вперед, как по тонкому льду, который трескался под ногами, не успеешь оглянуться – а дня уже нет.

Время, которое я провожу взаперти, тянется ужасно медленно. Я даже начинаю забывать, как жила до заключения. Меня постоянно терзает голод. Каждый день мне выдают небольшой кувшинчик воды, и я выпиваю ее так быстро, что даже не успеваю почувствовать облегчения. Вода слегка утишает боль в желудке, но все равно мне постоянно плохо, будто кто-то вырезал у меня все внутренности, и осталась лишь огромная сосущая пустота.

А еще я страшно скучаю. По девушкам. Конечно, не по Блю или Марико – но по всем остальным. С начала жизни во дворце я ненадолго оставалась в одиночестве только по ночам, в остальное время меня всегда окружали женщины. Но даже ночью я слышала звуки из соседних комнат – тихое посапывание спящих девушек, чье-то бормотание во сне, ощущала их присутствие, сны, порхавшие у них под веками. Я даже не подозревала, как нуждаюсь в присутствии других, пока его не лишилась.

Это осознание внезапно приводит меня к мысли, что я, похоже, успела обзавестись здесь домом. Непонятным образом эти стены, эти комнаты стали для меня такими же знакомыми и уютными, как родительский дом в Сяньцзо. А заодно и девушки, которые живут здесь вместе со мной. Хотя я до сих пор не смогла отыскать маму, я нашла тут нечто другое, а именно – друзей. Что-то вроде новой семьи, хотя и странной, и полной недостатков, порой очень раздражающей… но своей.

Но все-таки это семья. И дом.

Чувство вины накатывает на меня с такой силой, что я сгибаюсь пополам и стискиваю зубы, чтобы не разрыдаться.

На четвертую ночь заключения я пытаюсь заснуть. Весь день стояла ужасная жара, в моей комнате нет окон, а без них ужасно душно. Чтобы хоть немного охладиться, я лежу на полу, расстегнув сорочку и умоляя богов послать хотя бы легчайший прохладный ветерок. Я лежу на спине, глядя на потолок полуприкрытыми глазами. Слышен звон цикад в высокой траве снаружи – единственный звук, нарушающий безмолвие ночи. Так что, когда за дверью раздаются тихие шаги по коридору, я сразу их слышу.

Я с трудом сажусь на полу – мешают тяжелые зачарованные браслеты на руках и ногах. Несколько секунд ожидания. Ничего не происходит. Потом опять легкое движение в коридоре.

Кто-то приближается.