Аннетт Мари - Бессмертный огонь [litres]

Он занял свое место, и Эми осторожно выдохнула. Катсуо был прав. Что бы ни случилось, что бы ни происходило, она должна верить, что куницуками справятся. Ей здесь отведена своя роль.

Каннуши впереди отдал приказ. Катсуо с пятью другими сохэями взялись за шесты паланкина и подняли его. Эми придержалась за угловой столб, пока они устанавливали шесты на плечи. Когда ударили барабаны, сохэи двинулись вперед, а остальная часть процессии, состоящая из ярко и богато одетых сохэев и мико, синхронно последовала за ними.

Земли храма медленно проплывали мимо, Эми спокойно провожала их взглядом, держа голову прямо. Лицо ее было бесстрастным, как маска театра но. Она едва обратила внимание, что впереди к процессии присоединились трое «амацуками» – двое каннуши и мико в цветных одеждах и белых масках, которые она видела восемь дней назад. Позади паланкина должны были встать такие же «куницуками», но она не обернулась посмотреть. Это бы нарушило все приличия.

По мере продвижения процессии толпа зрителей становилась все плотнее, но они не были постоянными гостями этого храма. Впервые за сто лет камигакари завершит церемонию солнцестояния, и Аматэрасу спустится из Такамахары в мир смертных. В Шион, чтобы засвидетельствовать этот долгожданный день, устремились ее слуги со всей страны. Каннуши, сохэи и мико всех возрастов смотрели, как мимо них проносят камигакари, с торжественной серьезностью.

Это шествие не было веселым или праздничным, и его следовало проводить как можно ближе к полной тишине. Но, как ни странно, за процессией все же тянулся шепот, вслед паланкину то и дело доносились приглушенные восклицания. Эми же отогнала смятение и сосредоточилась на спокойствии.

Процессия достигла главной аллеи. Впереди, в обрамлении высоких елей, ждал великий храм. Двор был до отказа заполнен слугами Аматэрасу, свободным оставалась лишь дорожка посередине. Каменные плиты, разбитые во время нападения шикигами неделю назад, убрали, а щели засыпали песком, чтобы выровнять поверхность для сегодняшнего шествия.

Сохэи, шагая в такт грохоту барабанов, понесли паланкин к храму. Их товарищи и каннуши разошлись по обе стороны и остановились, так что во двор вошли только трое в масках амацуками и паланкин. Из второй половины процессии их должны были сопровождать лишь четверо в масках куницуками.

Трое в масках амацуками продолжали идти вперед и, поднявшись по ступеням, встали у широких дверей. Сохэи осторожно опустили паланкин в дюжине шагов от первой ступени.

Поднявшись, Эми положила руку на плечо Катсуо и слегка сжала его, когда сходила на каменные плиты – единственное прощание, которое она могла себе позволить, когда все внимание было обращено лишь на нее. По рядам зрителей вновь пронесся странный шепоток.

Эми медленно шагнула вперед и остановилась. Она не сразу поняла, что заставило ее все-таки нарушить приличия и повернуть голову. На границе двора за толпой людей находилась сцена для выступлений – и вдоль переднего карниза крыши сидела дюжина черных птиц.

Ворон в центре – тот, что с серебряным глазами, – внимательно следил за Эми.

Когда их взгляды встретились, он опустил голову. Следом одновременно поклонились и оставшиеся одиннадцать птиц. Не в силах нарушить течение церемонии, Эми лишь слегка опустила подбородок и снова повернулась к храму. Чтобы вновь взять себя в руки, ей потребовалось несколько глубоких вздохов. Эми предполагала, что Юмэй и его дайтэнгу, как и все остальные ёкаи, будут слишком заняты последней подготовкой – или почему там в лагере царила суматоха, – но ворон пришел выразить почтение.

Еще раз глубоко вздохнув, Эми шагнула к ступеням. Каннуши в светлой маске и ярко-желтых одеждах, представляющий Изанаги, сдвинул перед ней створку двери. Оставив шепчущую толпу позади, Эми ступила в безмолвие храма. Деревянные полы сияли в свете ламп со свечами, установленными по периметру огромного пространства.

Эми плавно миновала длинную залу и приблизилась к открытым в ожидании дверям. Помещение за ними было значительно меньше, а всю заднюю стену занимал алтарь Аматэрасу. На вычурном деревянном постаменте стояло большое зеркало – ее шинтай. Посередине четырехугольной комнаты на полу был нарисован идеальный белый круг и восемь бумажных талисманов отмечали стороны света. Перед южным на небольшом подносе с резными ножками стояла миска с водой, а также лежали сложенная ткань и маленький нож из нефрита.

Эми аккуратно перешагнула черту и подошла к центру, лицом к подносу с ритуальными инструментами. Комнату заполнили тихие шорохи; к ней присоединились семь представителей богов, занявших свои места за пределами круга. Каннуши в желтом одеянии встал прямо перед ней.

Когда звуки стихли, Эми опустилась на колени. Представитель Изанаги преклонил колени рядом с бумажным талисманом, остальные последовали его примеру. Эми взяла нож, окунула его кончик в воду и бережно вытерла тканью. Положив клинок на ладони, она воздела руки и склонила голову:

– Изанаги, амацуками неба, в час солнцестояния Аматэрасу взывает к твоей силе. Даруешь ли ты ее?

В ответ каннуши протянул правую руку. Эми придержала его ладонь своей и пронзила кожу острием ножа. Когда кровь собралась, она отпустила руку «Изанаги», и он перевернул ладонь над талисманом со знаком неба. Кровь упала на бумагу, окрашивая ее алым в знак разделения силы.

– Я дарую свою силу амацуками ветра, – произнес каннуши.

Поклонившись, Эми вновь опустила нож в воду и протерла его тканью. Точными, отработанными движениями она переместила поднос с инструментами на одну восьмую круга и повернулась к юго-западной точке. Положив клинок на ладони, Эми подняла лицо к женщине в зеленых одеждах и маске совы…

И чуть не выронила нож.

По ее плечам, свиваясь кольцами на полу, стекали волны каштановых прядей. Вместо переодетого человека перед Эми опустилась на колени сама Узумэ. Так вот, почему процессию преследовал шепот – стоило куницуками леса пройти мимо, как все обращали внимание на потрясающую длину ее волос.

Одежда Узумэ тоже отличалась от обычного наряда, который носили на фестивалях: слои роскошного, тончайшего зеленого шелка, рукава длиной до пола, расшитые золотой нитью, и янтарный оби вокруг ее тонкой талии, мерцавший при свечах. Маска, покрывающая ее лицо, была фарфоровым шедевром с отметинами на щеках и лбу, которые соответствовали тем, что несла сама Узумэ.

Эми подняла нефритовый нож и склонила голову.

– Узумэ, куницуками леса, – голос дрогнул, – в час солнцестояния Аматэрасу взывает к твоей силе. Даруешь ли ты ее?

Узумэ протянула тонкую руку. Эми подставила свою и прижала нож к ладони богини. Под острием выступила кровь. Эми разжала пальцы, и Узумэ перевернула ладонь. Багровая капля, упав, приземлилась в центре талисмана и впиталась в бумагу. Едва уловимо запахло деревьями, листвой. Круг напитался силой, накаляя воздух.