Аннетт Мари - Бессмертный огонь [litres]

Если бы он вернулся, то захотел ли увидеть ее?

Эми закрыла глаза, сосредоточившись на солнечном тепле. Она устала об этом думать. Не могла справиться с мучившими чувствами. Грудь болела, а сердце сжималось. Все было слишком неопределенным, слишком зыбким – жизнь, ее место в этом мире. Теперь, отчаянно надеясь, все ее существо содрогалось от сомнений. Куда уж больше?

Откинувшись на траву, Эми заложила руку за голову. Немного отдохнуть – и можно продолжить поиски.

Солнышко припекало, ветерок приносил ароматы лета, а шелест листьев успокаивал. Усталость давала о себе знать: изнурительный день и бессонная ночь давили так же сильно, как тревоги и надежда. Эми не заметила, как задремала.

Беспокойство проникло в сонные мысли и разбудило. Спина затекла от лежания на твердой земле, теплые лучи солнца с лихвой воздали за неудобство.

А потом что-то, кроме солнечных лучей, коснулось ее лица.

Едва уловимое касание, легкое, как шепоток, скользнуло по волосам, отведя челку.

Эми открыла глаза.

Он сидел рядом, опираясь на руку, и другой касаясь ее лица. Лисьи уши настороженно повернулись, ветер растрепал волосы так, что белые пряди упали на рубиновые глаза.

Эми уставилась на него. Сердце бешено колотилось о ребра. «Невозможно. Этого не может быть! Не может быть правдой».

– Я сплю? – прошептала Эми

Он задумчиво склонил голову набок:

– А что, похоже?

Его голос, такой родной и желанный, причинял физическую боль. По щекам Эми скатились две слезинки.

– Да, – хрипло выдохнула она.

Он помолчал.

– Хороший сон?

– Да, – слово вышло всхлипом. Его лицо было таким же, как она помнила. Каждая черта, каждая линия. – Лучший сон в моей жизни.

Кицунэ склонился над Эми и заглянул в самую душу.

– А если это не сон?

– Тогда я могу умереть от счастья.

– Ох. Ну, тогда пусть будет сон, – уголок его рта приподнялся. – Но тебе не обязательно просыпаться, если не хочешь.

– Не хочу, – Эми подняла руку, но ее пальцы застыли в дюйме от его щеки, подрагивая; слезы вновь покатились из глаз. – Если я дотронусь, это будет по-настоящему?

Кицунэ накрыл ее ладонь своей и прижал к лицу. Его кожа была теплой, осязаемой, живой. Его рука была теплой, осязаемой и сильной. Эми содрогнулась всем телом, из горла вырвались сухие всхлипы.

– Ты действительно здесь? Ты жив?

Он прикрыл глаза, прижимая ее руку к щеке, и его грудь поднялась и опустилась в медленном, глубоком вздохе.

– Да. И ты здесь, – его глаза распахнулись, в них замелькали тени. – Ты… меня помнишь?

– Помню, – хрипло отозвалась Эми. – Все помню. Я обещала, что никогда тебя не забуду.

– Верно, – мягко сказал кицунэ. – Ты обещала.

Они потянулись друг к другу одновременно. Она попыталась сесть, а он поднял ее с земли, устроил у себя на коленях. Крепко обвил руками, прижимая, и Эми отозвалась таким же отчаянным объятием. Она уткнулась ему в плечо и разрыдалась, не в силах больше сдерживаться.

Он жив. Он ее обнимает. Она в его руках, а он – в ее. Жив. Он жив!

– Я думал, ты меня позабыла, – прошептал кицунэ, пряча лицо в ее волосах. – Был так уверен, что ты меня не узнаешь.

– Я никогда не смогу тебя забыть, – она подняла голову, не утирая слез. – И никогда не переставала думать о тебе все эти семь лет.

– Семь лет? Это столько прошло?

– Ты… ты не знал? Ты давно вернулся?

– Помню снег, – он прищурился. – Значит… несколько месяцев?

Она очертила его подбородок, желая прикоснуться, обнять, страшась, что он исчезнет, стоит ей разжать руки.

– Как ты смог так быстро вернуться? Юмэй говорил, уйдет столетие или больше.

– Юмэй – пессимист, – на лице кицунэ мелькнула улыбка и тут же пропала. – Мне кажется, я вернулся слишком рано. Моя ки… – Он поморщился и взмахнул рукой. На кончиках пальцев вспыхнуло и увяло пламя.

– Я слаб, как кодама посреди пустыни. Даже не могу пока покинуть эту долину. Но сила медленно возвращается, – кицунэ жадно всмотрелся в лицо Эми, словно все эти годы умирал от жажды и наконец набрел на чистый родник. – Но я должен был вернуться, пока не поздно, чтобы увидеть тебя еще раз. Пусть и думал, что ты меня не вспомнишь. Я должен был убедиться, что ты выжила.

– Я выжила, потому что ты меня спас, – прошептала Эми. – И попозже я на тебя накричу за такой глупый и безрассудный поступок.

Кицунэ невинно вздернул брови.

– Но ведь сработало, правда?

Эми не смогла удержаться от смеха. Она все еще смеялась, когда он накрыл ее губы своими, сливаясь с ней в отчаянном поцелуе. Она обвила его шею, запуталась пальцами в волосах и ответила со всей силой сдерживаемых целых семь лет горя и тоски. Не могла оторваться от него, не могла разжать рук. Растворившись в полном блаженстве, Эми могла так целоваться с ним до конца света.

Ладони кицунэ скользнули по ее спине и вновь вернулись на шею. Он пропустил ее пряди сквозь пальцы, прошептав в губы:

– Твои волосы стали короче.

Эми отстранилась и откинула челку. Кицунэ следил за ее движениями, заставляя краснеть от смущения.

– Мне нравится, – он сжал ее волосы в кулаке, заставляя запрокинуть голову, и снова прижался к губам в глубоком, жадном поцелуе.

С трудом оторвавшись, он выпустил ее волосы.

– Ты изменилась, пока меня не было.

– Наверное, – Эми всмотрелась в его лицо. – Ты тоже немного другой, как мне кажется.

Он покрутил ушами, склонив голову.

– Неужто?

Эми улыбнулась. Она подозревала, что большую часть времени он проводил в облике лиса, потому сохранил звериные повадки.

– Именно. Хотя не знаю точно, насколько. В любом случае, у нас полным-полно времени, чтобы…

Она замолчала, едва не упустив страх, мелькнувший в рубиновых глазах. Полным-полно времени, сказала она. Для него человеческая жизнь вообще не считалась временем.

– Широ, – она помедлила, проведя пальцами по отметине на его щеке. – Инари…

Имя казалось странным, но, взглянув на него, она осознала, что так правильно. Он больше не Широ. Не тот очаровательный обманщик-ёкай, что возник в ее спальне на месте белого кицунэ. Точнее, он по-прежнему тот самый ёкай, но не сломленный, не нуждающийся в исцелении. Он оставался Широ и, одновременно, он был больше, чем Широ. Он снова стал собой.

Эми глубоко вздохнула.

– Когда… той ночью ты сказал, что вечно бы меня оберегал… любил бы до конца времен, ты и правда имел в виду именно это?

Глаза лиса потемнели, прожигая ее душу.

– Каждое слово.

– А теперь? Ты… ничего не изменилось?

– Да, – Инари притянул ее к себе, уткнулся носом в макушку. – Эми, я никогда так сильно не боялся, как той ночью, когда думал, что не успею тебя спасти. Я бы уничтожил все царства сам, если б это помогло никогда с тобой не разлучаться.