Кристофер Холт - Дорога к дому [litres]

– И-и-и… раз! – командовала Гизмо. – Тянем верёвку как можно сильнее! И-и-и… два!

Раздался громкий треск, кошечка и собаки радостно закричали, – наверное, кусок рельсов на петлях соединился с главным путём.

Пятнистый подошёл к Максу.

– Мы делаем это, – сказал он. – Не могу поверить, но у нас получается.

– Поверь, Пятнистый, – завилял хвостом лабрадор, – ты снова прокатишься по рельсам.

Перескакивая друг через друга, Крепыш, Гизмо, Чак, щенки и кошечка с тявканьем и мяуканьем бежали к Максу и Пятнистому. Полосатик тоже вразвалочку подошла к ним, а Тиффани с глухим стуком приземлилась на крышу овощного магазина.

– Чего вы ждёте? – проверещала маленькая енотиха. – Я ведь включила электричество, а?

– Это точно, – подтвердил Макс. – Отличная работа, Серебряная Бандитка. Теперь давайте приведём в движение поезд.

И он на глазах у остальных зверей нажал носом кнопку, подписанную «Зарядка локомотива». Передние фонари на паровозе загорелись, на пульте внутри кабины засветились красный и зелёный огоньки.

– Мы сделали это! – воскликнул Крепыш, носясь кругами от радости. – Больше я и шага не ступлю!

– Да, сэр, ходить пешком вам ни к чему, – со слезами в голосе проговорил Пятнистый, улыбаясь. – В моём поезде все отдыхают и нежатся в объятиях роскоши.

Макс, Крепыш и Гизмо следили за контрольными шкалами на пульте управления внутри красного локомотива – стрелка медленно перемещалась из красной зоны к зелёной. Остальные животные с ликующим визгом и тявканьем помогали Чаку затаскивать в поезд мешок с шариками. Наконец он был загружен в вагончик для угля. Спаниель, щенки и кошечка забрались в служебный вагончик, а Тиффани прыгнула на мешок с кормом.

Полосатик со вздохом уместилась рядом с енотихой.

– Полагаю, мне тоже надо поехать, чтобы присматривать за малышами, – сказала скунсиха, устраиваясь поудобнее и заворачиваясь в пушистый хвост.

Пятнистый сел рядом с Максом и тоже стал следить за указателем уровня заряда. Когда стрелка наконец дошла до самого края зелёной зоны и раздался щелчок, кунхаунд шмыгнул носом и крикнул:

– Все на борт! По местам!

– Ну вот, машинист, дело сделано, – объявил Макс, после чего осторожно вынул вилку из розетки, провод тут же сам собой втянулся в бок локомотива. А лабрадор запрыгнул в товарный вагон, расположенный между служебным вагоном и угольной платформой. Крепыш и Гизмо залезли туда же и пристроились по бокам от Макса.

Пятнистый неуклюже забрался в кабину локомотива, ему там было очень тесно. Не успел пёс переключить рычаг и привести поезд в движение, как Тиффани вскочила на лапы с криком:

– Погоди!

Пятнистый зарычал.

– Что такое? – Он недобро глянул на Серебряную Бандитку.

Сняв полосатую шапочку, енотиха пролезла сквозь заднее окно паровозика в кабину, нацепила её на голову Пятнистому и вернулась на свое место рядом с Полосатиком.

– Ну вот, – объявила она, – теперь мы готовы.

Пятнистый вильнул хвостом и устремил взгляд вперёд.

– В путь! – скомандовал он и носом переключил в рабочее положение рычаг на пульте управления.

Поезд тронулся.

Сначала он полз еле-еле, потом быстро набрал скорость, обогнул овощной магазин и полицейский участок. Однако, вместо того чтобы, как обычно, продолжить движение по большому кругу, паровозик прокатился по перекидному рельсу, который благодаря стараниям Крепыша, Гизмо и других животных соединил кольцо вокруг городка с главным железнодорожным путём. Кто-то торжествующе крикнул: «Ура!»

Они проехали мимо музея, рядом с которым гремел духовой оркестр, мимо большого паровоза со служебным вагоном. Потом звуки музыки стали затихать: маленький поезд удалялся от ярко освещённого городка и углублялся в темноту ночи. Спереди задуло, три собаки высунули головы из окон вагона – пусть ветер потреплет их шерсть и уши.

Поезд направлялся на запад, к загадочной стене и людям.

Пятнистый ухватил зубами кусок верёвки, свисавший с потолка кабины, труба на крыше издала долгий и громкий гудок.

Радостно гавкнув, старый пёс пролаял в ночь:

– Это для тебя, Горошек!

Макс лежал на боку на полу товарного вагона. Крепыш и Гизмо свернулись калачиками у его брюха. Деревянный пол трясся и вибрировал, колёса стучали по рельсам, за окнами мелькали заброшенные фабрики и густые леса.

Стояла ночь, небо было безоблачное, луна – полная, круглая и светила, как маяк. На широком пространстве тёмного небесного свода мерцали тысячи звёзд. В голове Макса проносились видения: чёрная в белых крапинках шерсть Мадам Кюри.

В паровозе сидел Пятнистый, он мычал себе под нос какую-то грустную мелодию, едва различимую сквозь перестук колёс. Тиффани то и дело пыталась подпевать ему, но слова её песен были глупые, и Полосатик шикала на енотиху, чтобы та замолчала и не мешала слушать печальный напев старого кунхаунда.

По служебному вагону расхаживали щенки и кошечка. До Макса доносилось тихое постукивание лапок.

– Ох и попадёт же нам, когда мама узнает, – проскулил Руфус.

– Нет, Руфус, – отозвалась Регина. – Ты ведь ей не скажешь, а, Чак?

– Эта поездка будет нашим секретом, – заверил её спаниель.

– Я всё время вижу чьи-то горящие глаза среди деревьев, – проговорила кошечка Снежинка. – Как вы думаете, что там такое?

– В основном медведи, – откликнулась Тиффани из угольной вагонетки. – Но не беспокойтесь. Они очень заняты сооружением запруды на реке. Загородив реку, косолапые отведут в сторону воду и устроят пруды, в которых станут откладывать яйца.

Крепыш застонал под боком у Макса. Выглянув из товарного вагона, он посмотрел на Тиффани и фыркнул:

– Медведи не умеют плавать. И совершенно точно не откладывают яиц.

– Ничего подобного, – отмахнулась енотиха. – Мишки прекрасно несутся. Окрестные озёра переполнены медвежьими яйцами. Они огромные, как булыжники, медвежата вылупляются из них совсем созревшими и уже умеют плавать!

Рассердившись на Тиффани за такую наглую ложь, Крепыш оскалился и собрался зарычать на неё. Но Гизмо успела куснуть его за пятку:

– Не груби!

– Ладно, ладно, – сдался такс, нырнул обратно в товарный вагон и свернулся клубком рядом с друзьями.

– Ты бы лучше прислушался к моим историям, Крепыш, – поддразнивала его Тиффани. – Тебе надо запомнить все подробности, чтобы потом ты мог рассказывать всем, как обещал.

– О, мы расскажем! – заверила её Гизмо и вильнула хвостом. – Но сейчас лучше помолчим, чтобы обдумать сказанное тобой.