Евгений Мисюрин - Ловушка для папы [СИ]

Девушка рывком отстранилась и вновь твёрдым голосом сказала:

– Убей их, Базиль, и, клянусь девой Марией, в тот же миг я стану твоей женой перед богом и людьми. Не думай, ничья рука, кроме твоей, не касалась моего тела.

Лежать на броне, когда танк установлен на корабле было куда удобнее, чем ехать на ней верхом по суше. Там по крайней мере ничего не норовило сбросить тебя на землю, мотор ревел монотонно, а не вскрикивал или затихал попеременно, не давая привыкнуть к звуку, и дым выхлопа не резал глаза. Но в удобный металлический дом, с окнами и даже железной трубой над крышей, установленный на большую, гораздо выше танка, машину, где ехал сам Бонд и десяток его гвардейцев, Свиньина не пустили.

– Ты же хотел учиться водить, – с ухмылкой сказал предводитель пришельцев. – Вот и смотри, учись.

Смотреть, конечно же, было на что. Смелый до безрассудности водитель, по плечи высунувшись из люка, лишь жмурил глаза, когда многотонная махина ломала очередное деревце или разбрасывала в стороны грязь из многочисленных луж. Даже когда танк форсировал небольшие речки, скрываясь под водой почти до башни, тому было нипочём. Василий с трудом пережил первый день, решив на следующий найти себе место внутри железной коробки.

Вечером с непривычки тряслись руки, не держали ноги, а сил хватило лишь на то, чтобы съесть сухой паёк и завалиться спать на свежесрубленном лапнике.

Внутри танка оказалось ещё хуже. Запах топлива, который снаружи уже почти не ощущался, здесь чуть ли не сбивал с ног. Рёв двигателя заглушал вообще все звуки, а кидало так, что молодой человек всерьёз опасался, что его расплющит о стены. Сменив за час два свободных кресла, Свиньин вновь выбрался на свежий воздух. На этот раз он переполз вперёд, ухватился за толстую железную пушку, торчащую подобно любопытному носу, и с интересом уставился на водителя. Тот член экипажа, что сидел в башне, за всё время ни разу не дотронулся ни до одного из приборов, лишь попеременно утыкался лбом в один из четырёх резиновых окуляров перископов. Рядом с водителем было гораздо интереснее.

Улыбчивый рыжий возница первым делом вручил незапланированному попутчику пластиковый шлем на шнурке, Василий надел его на голову и тут же услышал:

– Что, чувак, колбасит спервоначалу-то? Ничего, не вибрируй, я сам первый месяц дымился как гаванская сигара, а сейчас вон, видишь, рулю, что твоя формула один.

Свиньин с удивлением покосился на губы водителя, которые двигались в такт словам, раздающимся из шлема, и не нашёл ничего лучше, как задать запоздалый вопрос:

– Вы что, говорите по-кастильски?

– Это ты так испанский что ли называешь? – смешливо переспросил собеседник, не отрываясь от управления. – Ну да, балакаю понемножку. А что? Чувак, я шесть лет оттрубил инструктором в Кемп-Пендлтоне, учил желторотых котиков обращаться с военной техникой. А это, я тебе скажу, не Кадис какой-нибудь, это, мать его, Сан-Диего. Там лучше английского не знать, чем испанского. И это… Я Мик Каллахан.

Проболтали до вечера. Когда солнце склонилось к горизонту, Василий обнаружил, что чувствует себя гораздо лучше, чем в первый день поездки. Руки тряслись, но умеренно, а после булки с котлетой, которую непривычно худой, жилистый повар назвал сэндвичем, и вовсе перестали. Непривычно было слушать тишину вечернего леса вместо рёва двигателя, но и это чувство через полчаса прошло. Молодой человек долго бродил по временному лагерю с миской и ложкой, разыскивая Марию. Но девушка подошла к нему сама, когда уже он всё съел, помыл после себя посуду в ручье, и теперь сидел на нагретом за день камне и смотрел на заходящее солнце. По всему чувствовалось, что их непонятное путешествие подходит к концу. И суеты в лагере стало больше, и лица немногочисленного воинства улыбчивее. Даже местный ключник с непривычной должностью «каптенармус» уже дважды подошёл, и проверил, не потерял ли Свиньин кружку, ложку, миску, а главное – сапоги.

Василий постарался отвлечься от этой беготни, поэтому заметил девушку лишь когда она подошла вплотную и протянула ему свёрток из пыльной серой тряпицы.

– На, спрячь. Я украла у них пистолет, – без предисловия похвасталась Мария.

Свиньин лениво кивнул и, не разворачивая сунул подарок за пазуху.

– Ты отличный боец, – продолжила она. – Я была в том лесном домике и знаю это точно. Ты же можешь ночью их убить?

Молодой человек пошарил сбоку от себя рукой, выдернул засохший стебелёк и сунул в рот. Некоторое время пожевал его, затем вынул и посмотрел в глаза девушки. Она ему очень нравилась. Очень. Будь у них замок в Кастилии, о лучшей супруге не стоило и мечтать. Но здесь, среди дикого редколесья Северной Америки…

– Допустим, – согласился он. – А потом что?

– Как что? Потом я познакомлю тебя со своей роднёй. Поверь, никто не будет против. А после того, что у нас было, тебе придётся на мне жениться, независимо, хочешь ты этого или нет.

– А как мы доберёмся до родни? Если что, до них триста лиг по суше и потом шестьсот по морю. А у нас ни коней, ни горючего для этих громыхающих жестянок, ни кораблей, ни команды к ним.

– Но почему ты ничего не делаешь!? – Глаза Марии сверкнули.

– Поверь, я делаю. И точно знаю, что делаю.

– Я вижу. Совсем уже у чужаков на поводу идёшь. Ещё немного и по-бретонски говорить станешь.

– Мария, тебе отец никогда не говорил, что ты пытаешься поставить карету впереди лошади?

– Что!? Какие лошади? Ты о чём?

– О том, что я обещал, что с тобой ничего не случится. И я это делаю. А ты не хочешь подождать, когда я закончу.

– Ты делаешь то, что велит тебе этот ужасный Бонд!

– Ну, если даже ты поверила, значит, я всё делаю правильно.

– Ты! Ты!!! Ты непробиваемый! Будто я не с человеком разговариваю, а со стеной!

Она экспрессивно взмахнула руками, резко развернулась, так, что ещё нечёсаные волосы взметнулись, подняв облачко пыли, и резкой, неестественной, походкой направилась к домику на колёсах. Василий покатал на языке горький травяной сок, сплюнул, и улыбнулся. Завтра последний день…

– Как настроение, сеньор Совиньи? – послышался сзади знакомый голос.

Василий неопределённо пожал плечами. Бонд встал прямо между ним и торчащим из-за горизонта краешком солнца, лучезарно улыбнулся, и заверил:

– Даю слово джентльмена, что вашу возлюбленную никто не тронул и пальцем. Это чтобы вы, в порыве благородства не решили вызвать меня, или ещё кого, на дуэль. Так я вам, как истинному идальго, гарантирую, что с сеньориты Марии не упадёт ни один волос.

Василий кивнул. Говорить не хотелось.

– А вы молодец, сеньор Совиньи. С танком вон как сроднились, будто не первый год на броне ездите. Так что, если вы не передумали, завтра сможете управлять этой махиной самостоятельно.