Роберт Вегнер - Каждая мертвая мечта [litres]

Он почувствовал что-то вроде гордости.

Но, когда Крыса вошел внутрь, гордость улетучилась вместе с тихим стоном, едва он приложился больным коленом о стоящую напротив входа лавку.

Хаос, царивший в парадном зале, можно было сравнить только с полем битвы. Куски дерева, доски, жерди с торчащими из них гвоздями, ведра с разноцветными красками и тряпки лежали на полу вокруг Безумия, а сам барельеф выглядел так, словно несколько пьяных маляров падали на него и катались там, оставляя цветные полосы. К тому же на нем разместили десятки, нет, сотни мелких фигурок, среди которых шпион с удивлением распознавал глиняные и оловянные статуэтки солдат, лошадей, животных, игрушечные повозки, дома, мосты…

Святейший символ империи превратили в большую игрушку.

Несколько слуг, вооруженных странными палками вроде маленьких грабель на длинных рукоятях, стояли вокруг с лицами, на которых было написано, что ничего в жизни они не жаждали больше, чем оказаться подальше отсюда.

И он не удивлялся.

«Император его убьет, – эта мысль первой появилась в голове Гентрелла, едва только стихла боль в колене. – А потом прикажет распустить Нору. Как он посмел…»

– Ну наконец-то и ты. – Голос Крегана-бер-Арленса раздался откуда-то сверху. – Я уж думал, что придется посылать за тобой носилки.

Третья Крыса поднял голову. Под потолком – а комната была в двадцать футов высотой – шел помост шириной в несколько ярдов, с балюстрадой и местом для маленького столика. Сверху на него смотрели император, Сука и Люво-асв-Нодарес, который выглядел словно кошак, объевшийся сметаной по самые усы.

Гентрелл прищурился, кривясь. Лестница, идущая наверх, обещала его колену еще одну порцию страданий, но император смотрел с таким выражением, что было понятно: ждет только предлога. В воздухе висел привкус злой иронии.

Крыса влез наверх. Сорок уколов боли, прошившие его колено, когда он поднимался по ступеням, заставили покрыться потом его лицо. К счастью, он мог все свалить на жару под потолком.

– Уф-ф. Душно тут, ваше величество.

– Привыкнешь. Как и я. Жду рапорт о верданно и сахрендеях. Это позволит нам дополнить карту. – Палец императора указал вниз. – Говори.

Проклятие, ради этого его вынули из купели? Гентрелл глянул на Безумие Эмбрела. С этой высоты цветные полосы и мазки выглядели иначе. Менее хаотично. Барельеф превратился в гигантскую стратегическую карту, на которой фиолетовой краской изобразили – причем очень точно – границы провинций, синей – реки и озера, а красной – важнейшие города. Фигурки солдат и лошадей разместили (и в этом он тоже был уверен) в местах важнейших гарнизонов. Северная часть Великих степей отделялась от остальных цепочкой повозок, что начинались у подножья Олекадов и бежали вдоль Амерты до самой Ламбийской возвышенности, обозначенной на северо-восточной части Безумия.

– Ну?

– Простите, ваше величество. Речь о землях, заселенных сахрендеями?

– Да. Ты должен был выяснить.

– Мне жаль, но точных границ в Степях узнать не удалось. Там расстояние указывается в днях дороги, а это довольно свободная мера.

– Я не прошу от тебя точности наших картографов, мне достаточно будет и приблизительной, в шаг коня.

Один из служащих вынул из стоящего на земле ящика оловянную лошадку высотой в несколько дюймов и гордо продемонстрировал.

– Хорошо. Начинайте расставлять. От места, где Ласса впадает в Амерту, сначала на восток. – На основании его указаний на карте росла граница из стоящих одна за другой лошадок. – Теперь на юго-восток, чуть дальше… еще три лошадки, и снова на восток. До самого конца. Хорошо.

Кан-Овар обернулся к императору.

– Сахрендеи занимают примерно в два раза больше земель, чем верданно, но они малочисленней. Их объединяют в союз те, кого называют Спасенными Детьми. Это деликатное дело, но, пока все они чувствуют угрозу с юга, разойтись они не должны.

Сука вздохнула и махнула веером. Проклятие, женщинам хорошо, а ему – никак не помахать куском расписного шелка, растянутого на деревянной рамке.

– И насколько деликатно это дело?

– Спасенные Дети, которых еще зовут Призрачными Волками, ездят верхом. И все больше молодежи Фургонщиков берет с них пример. Там рождается новый культ… а скорее, новая интерпретация культа старого, согласно которому Лааль Сероволосая выбрала Кей’лу Калевенх, чтобы освободить верданно от клятвы и показать новый путь. Чтобы посадить их на спины лошадей – скажем прямо. Это должно обрадовать наших жрецов Лааль, поскольку их до сих пор раздражали эти фургонщиковы странности.

– Хватит, – махнул рукой император. – Мне нет дела до фанаберий жрецов. Каков риск конфликта между верданно и сахрендеями на текущий момент?

– Никакого, ваше величество. Это скорее сопротивление… традиции. Но среди верданно многие командиры понимают важность собственной конницы. Призрачные Волки могут стать осью, становым хребтом кавалерии Фургонщиков, но они не ударят по своим приемным родителям. Да и многие из них считают себя скорее сахрендеями и сражаются на их южной границе, поддерживаемые лагерями и колесницами Фургонщиков. Нет. Не будет никакого конфликта. Но и у самого Аманева Красного существует проблема, поскольку на его землю все сильнее напирают верные Йавениру племена. Как я и говорил, тамошние границы текучи, и порой достаточно нескольких дней, чтобы они передвинулись на много миль. Кроме того, хотя эта весть не подтверждена, якобы сахрендеи в битве у брода через Лассу потеряли большинство своих племенных духов. Те не вернулись в резные столбы, а их присутствие всегда было частью тамошних племен. Столько мы знаем из рапортов наших людей, ваше величество.

– Как раз об этом бы я не особо переживал. Чем меньше валандающихся по миру духов, тем лучше. Но ослабление сахрендеев нынче нам не на руку.

Некоторое время император задумчиво постукивал пальцами по балюстраде, а взгляд его блуждал по восточной части карты.

– Добавьте четыре, нет, пять красных на границе сахрендеев и се-кохландийцев.

Несколько раскрашенных в красный цвет лошадок направилось в атаку на ряд оловянных собратьев.

– Люво.

– Да, господин.

– У нас есть какие-то чаарданы подле Совиненна Дирниха?

– Готовятся к перегону скотины Фургонщиков по его земле. Сейчас их там примерно тысяча.

Границы земель взбунтовавшегося Сына Войны, примерно четвертая часть Степей, видных на карте, обозначал ряд лошадок, которые были едва тронуты по спинам красной краской. Гентрелл начинал понимать код. Дирниха не считали союзником настолько же верным, как Фургонщиков. Потому главную границу Меекхана, Амерту, все еще охраняли стройные ряды оловянной конницы.