Роберт Вегнер - Каждая мертвая мечта [litres]

Скоро они остались одни. Лейтенант Горной Стражи и сильнейший из шаманов ахеров в западной части Большого хребта. К Борехеда уже потихоньку возвращался нормальный цвет лица, черные глаза его глубоко в глазницах пылали удивительно мощно. Боль и страдание, которые до этого времени затягивали их пеленой, исчезли, вместо них появились ум и отчаянье. А Кеннет понял, что, даже глядя на лежащего и привязанного к доске, человек отнюдь не обязан ощущать какого-то преимущества.

– Вернемся к этому. – Он постучал каблуком в палубу. – Говоришь, что это один из тех больших кораблей, которые плавали по морям во времена Войн Богов.

– Ты мне веришь?

– Я стою на таком корабле. Самый большой корабль, выстроенный человеком, имел триста пятьдесят футов длины. Большего вроде бы выстроить невозможно – ломается дерево. Так меня учили на ускоренных офицерских курсах, прежде чем я стал командиром этой вот банды.

– Учили командира горной пехоты кораблям?

– Истории Империи и ее величию. Этим кораблем был имперский дромон, не помню названия, на котором семья императора двести лет тому плавала по морям. Теперь таких уже не делают. Неважно. И я стою на корабле размером с гору. Полагаю, что в нем с полмили длины. Он плывет на восток, без паруса и весел, ломая лед и разбивая айсберги. Потому – да, я верю, что ты можешь быть прав.

Борехед не спускал взгляда с его лица так долго, что Кеннет почувствовал неловкость. И сказать честно, еще злость. Потому что в черных глазах появилось нечто, что слишком напоминало презрение.

– Говоришь, что веришь мне, человек. Но знаешь ли ты, что это значит на самом деле? Стоишь на корабле из времен Войн Богов, – наконец пробормотал шаман. – Ты видел, как этот корабль сопротивлялся всем силам Владычицы Льда, а потом легко вырвался из ее хватки и забрал вас и меня на борт. Теперь ты плывешь на нем в неизвестность. Я ссусь от страха, проклинаю судьбу, что не родился и не умер сто лет назад. Духи, которых я ношу, стонут и трясутся от ужаса. А ты – спокоен, словно ничего и не происходит. Ты настолько глуп?

Кеннет присел так, чтобы лицо его оказалось в нескольких дюймах от лица Борехеда.

– Нет. Ты помнишь Бирт? Село, где люди находили артефакты времен Войны Богов? Ребенка с перчатками, которыми он рвал взрослых в клочья? Эти перчатки превратили его в нечто нечеловеческое. Ты сказал тогда, что если бы я знал, что это значит, то бросился бы на меч, помнишь?

Борехед кивнул, а губы его снова сложились в чуть презрительную гримасу.

– Помню. Если бы ты знал, что это значит… что ломаются барьеры, что то, что снаружи, вне Мрака, все проще попадает к нам. Порядок, на страже которого стояли ваши Бессмертные, ломается и крошится, а мир… Меня во снах преследует видение черной земли, навечно покрытой куполом неба цвета стали. Мрак… А такой глупец, как ты…

Лейтенант улыбнулся так, что шаман умолк на полуслове, а потом стражник чуть наклонился: настолько, чтобы шепот его донесся до колдуна.

– Ты ничего не знаешь о Мраке, Борехед Мясник. Я был там. Я и мои люди. Мы шли равниной по скале гладкой, как стекло, и черной, будто темнейшая ночь. Мы спали под небом, которое никогда не меняло свой цвет. Мы сражались с теми, кто прибыл из-за Мрака, и мы их убили. Мы пили тамошнюю воду и дышали тамошним воздухом. А эта длинноволосая блондинка, которую сопровождают Крысы, собственно из-за Мрака и происходит. И подозреваю, что таких, как она, может быть больше, потому что все Крысы бегают туда-сюда, словно девки в горящем борделе. А когда ты заставил нас себя сопровождать, мы на самом деле собирались туда снова. Во Мрак.

Он взглянул в глаза Борехеда, теперь удивленные и потрясенные.

– Потому, если тебе снятся кошмары о том месте, тебе должны бы сниться и кошмары о нас. Лучше помни, если придет тебе в башку нас предать, что мы солдаты из твоего кошмара, шаман.

Он встал, глядя на лежащего.

– Я пришлю людей, чтобы тебя перенесли поближе к нам. Ты получишь палатку, еду и питье. Выспись, потому что утром мы идем на корму. Найдем того, кто управляет кораблем, и поговорим с ним. И лучше бы тебе тогда быть нам полезным.

Однако отправились они только через четыре дня, а причин тому было две. Во-первых, корабль вдруг начал вести себя странно: то сбрасывал ход, то ускорялся, то даже останавливался на короткое время. Однажды, судя по передвижениям солнца на небе, они даже сделали гигантский круг, приблизившись на несколько миль к берегу. Кеннет направил половину роты на строительство плотов – если бы везущее их существо задержалось у побережья, лейтенант был готов рискнуть покинуть борт. Второй причиной стал Борехед. У шамана начался такой жар, что не выходило даже к нему приблизиться. Буквально. Воздух над его носилками шел волнами, а Фенло Нур утверждал, что чуть ли не все духи висят там, дожидаясь шанса освободиться и разорвать тело шамана в клочья. Такова была цена шаманской магии, если колдун умирал, не совершив соответствующих ритуалов. Десятник пятой решительно протестовал против любой попытки приблизиться к Борехеду. Потом все вернулось в норму, корабль продолжил путь на восток, и хотя теперь он плыл медленнее, они могли позабыть о плотах, а шаман открыл глаза и попросил есть. Потому, когда на пятый день они отправились в путь, не было, кажется, никого, кто жалел бы о необходимости покинуть нос. Комната, где рота попеременно проводила ночи, оказалась – когда спустились туда тридцать человек – поразительно темной, тесной и душной. Они использовали обе найденные лампы, но Кеннету казалось, что это только ухудшает дело; их свет, дрожащий и неуверенный, поглощался черными стенами, как и свет от небольшого костерка, который развели, чтобы съесть что-нибудь теплое и подсушить влажные вещи. К тому же, когда они готовились ко сну, оказалось, что корабль совсем не тих. Он стонал, трещал, скрипел и булькал. Наверху ветер заглушал эти звуки, но под палубой они оставались отчетливы, а потому ночи были нервными и неспокойными. Они с облегчением покинули свое временное убежище и приготовились к походу на корму.

Хотели добраться туда как можно быстрее, потому что поведение корабля только подтверждало их подозрения – им кто-то управляет. Кроме того, что он замедлил ход, он начал плыть зигзагом, поворачивая то на юг, то обратно. Словно бы что-то искал.

Кеннету эта перемена очень не нравилась.

Они оставили четверо саней, остальные порубили и взяли с собой как топливо. Скромные запасы, палатки и остальные вещи пришлось нести самим, что было привычным делом для Горной Стражи, но не протестовали даже Крысы, когда им приказали погрузить все в мешки и взвалить себе на спины. Борехеда, который, как пришел в себя, оставался до странного тихим и словно погасшим, попеременно несли по двое: шаман мог пригодиться, когда восстановит силы. Кеннет немного жалел, что выдал ему тайну Шестой роты, поскольку был почти уверен, что даже Олаг-хес-Бренд, Крыса третьего класса, не знал, отчего ему приказали снять с перевала именно эту роту, но особого смысла плакать над случившимся не было. Взгляды же, какие Борехед дарил его людям, дорогого стоили.