Джесс Буллингтон - Божественная смерть Джиреллы Мартигор

— Багряная королева — еретичка, а ее люди — наши враги, — заявила Джирелла, стремясь доказать дяде и живущему в нем святому духу, что обратила на это внимание, что подходит на свою новую роль. — Я должна быть начеку, так?

— Бесспорно, — согласился Черный Папа, и снова она заметила, как на его приятное лицо упала тень. — Причем, уже. Ведь я говорю о врагах внутри самой Вороненой Цепи.

— Враги в церкви ?

От сказанного у Джиреллы закружилась голова так, словно она в одного залпом выдула всю флягу.

— К сожалению, да. — Дядя печально покачал головой, расстроенный, что приходится делиться столь дурными вестями. — Среди наших чинов есть те, кто стремится снискать корень могущества в этом мире, вместо спасения за его пределами. Как только ты посвятишься в Черные Папессы, они признают твое главенство. Но! С того самого момента, как Святой Престол объявит о твоем избрании и вплоть до того, как наденешь мою митру и кольцо — ты их мишень. Постигни тебя в этом промежутке трагическая участь, и их собственный кандидат не преминет вмешаться, чтобы притязать на право занять твое законное место. К счастью, процедура утверждения не такая затяжная, как раньше. И на неделе ты уже получишь мой титул. А когда в тебе поселится божественный дух Всематери, даже они не дерзнут пойти против тебя.

Джирелла вперилась в свое вино.

— А кто они, эти враги? Те, что ради своих низменных честолюбивых желаний препятствуют воле Падшей Матери?

— Боюсь, сам зачинщик — один из трех самых влиятельных членов Святого Престола, моих высших должностных лиц. Но выяснить, кто именно, не удалось, так как моего источника отравили раньше. — Слова об убийстве прозвучали столь обыденно, что Джиреллу передернуло. — Мои агенты и сейчас продолжают искать способ разоблачить врагов, ну а пока к тебе будет приставлен телохранитель на круглосуточной основе. Не доверяй никому, кроме своего папы, и смотри в оба.

— А как зовут этих высших чинов? — Разумеется, сейчас их имена ни о чем ей не скажут, но раз уж ей дано стать Черной Папессой, необходимо незамедлительно начать просвещаться.

— Первая — кардинал Арцидр — декан Коллегии кардиналов, значимостью уступающая лишь мне. Вторая — кардинал Исан — прелат Самота и посредник между церковью и двором Багряной королевы. И третий у нас кардинал Венделл — министр Пропаганды Цепи. Когда взойдешь на Ониксовую Кафедру, эти трое будут сидеть по левую руку от тебя. Но до того счастливого дня, кто-то из них может запросто оказаться твоим смертельным врагом.

Да, время, проведенное в дормитории монастыря, заставило ее научиться играть в политические игры с якобы друзьями, дружбы коих хватало только до первой беды. Но интриги такого уровня — это перебор. Да еще какой.

— Коли у вас есть повод усомниться хотя бы в одном, разве это не дает права сместить всех троих? Ежели они веруют, то поймут и одобрят ваше повеление.

— Если б это было так просто. — Его всемилость окунул пальцы в чашу для омовения и вытер салфеткой со своей монограммой. — Если успеешь сменить меня, уясни одно: бить нужно только тогда, когда на все сто уверена, что это враг, а то можно попасть и в союзника. И скольких первых ты ни устранишь, на их место всегда найдутся новые. И с точностью до наоборот с последними: чем больше союзников от себя отвернешь, тем сложнее обзавестись новыми.

Похоже, заметив на ее лице неуверенность, дядя добавил:

— Для меня нет ничего важнее твоей безопасности. И если для ее обеспечения надо распустить Святой Престол целиком, я это сделаю. Увы, я всего лишь играю роль проводника воли Падшей Матери, а она велела мне вести дипломатию пером, а не кинжалом. В свое время она явит нам врага, а до тех пор считай это своим первым испытанием.

— Мое первое испытание, — повторила Джирелла, вопреки всему надеясь, что оно не окажется и последним.

Всю ночь Джирелла не сомкнула глаз. Ночевала она в спальне, примыкающей к кабинету, в покоях, судя по всему, принадлежащих только ей. Дядя предложил ей начать покорять библиотеку со стопки томов по теологии и теократии, оставленных им на прикроватной тумбочке. Но ее больше занимал гобелен с изображением Падшей Матери, висевший на стене, напротив. За все годы молитв она не получила ни единого отклика, но тешила себя надеждой, что в этот раз все будет иначе, что спасительница соблаговолит отчетливо обратиться к ней… однако, кроме своего собственного, никаких других голосов в пустой комнате Джирелла не слышала. И тем не менее она продолжала молиться, даже когда в чаше догорела черная сальная свеча и истощенный разум уже начал дрейфовать на пороге Изначальной Тьмы, то заплывая за него, то вновь выплывая, и только сведенные судорогой ноги не давали уплыть окончательно.

Но сон преклонен не более своего родителя — смерти, так что, пока Совет Диадемы собирался, чтобы решить судьбу Багряной империи, ее будущий понтифик дремала на ковре, на каковой она в итоге и рухнула.

Легкий, но настойчивый стук в дверь разбудил Джиреллу, и она рывком села. Сон поражал своей абсурдностью, а понимание того, что она не в дормитории, сжало сердце. Чудовищность произошедшего вздыбилась в сознании холодной черной волной, которая, вздымаясь все выше, грозила вот-вот обрушиться и утопить ее.

Не сводя глаз с блаженного лика Падшей Матери, Джирелла отвергла Обманщика и, шатаясь, поднялась на ноги перед гобеленом. Страх не исчез. Разом. Но стал ослабевать, и для встряски только данной слабости и надо было. Она — Джирелла Мартигор, грядущая Черная Папесса Вороненой Цепи, и сей титул она заслужила . Из всех прелатов и принцев Багряной империи Падшая Матерь избрала ее . Тут сердце Джиреллы переполнилось благой гордостью, и она отринула эту слабость, что норовила охватить ее вновь. Та отступала, утекала также стремительно, как и нахлынула. Преисполненная уверенностью, об обладании коей и знать не знала, Джирелла направилась к двери откликнуться на следующую череду стуков… И встала как вкопанная.

Пусть и сонной, но вряд ли ей удалось бы забыть о множестве дядиных предупреждений. И пока будет помнить и следовать его указаниям, враги не отыщут брешь для удара. Во всяком случае, как он сказал, «эффективного» удара.

— Кажется, я подзабыла свою молитву! — выкрикнула она через дверь из мореного дуба.

— Звено четвертое, стих тринадцатый, — подсказали нежным голосом.

Это был Джиреллин любимый отрывок писания из Песен Цепи, которым она поделилась с дядей накануне: «Чем тусклее Звезда, тем ярче ее свет и яснее тьма.»

Джирелла отворила дверь в комнату и на пороге столкнулась с боевой монахиней ростом и ширью чуть ли не с саму эту дверь. Почти все ее лицо скрывала маска кающегося, но вокруг фиолетовых глаз виднелась изрытая крошечными шрамиками грубая кожа. Из-за плеча высовывался стальной крест… — эфес и гарда меча длинной чуть ли не уже́ с саму великаншу, пристегнутого к широкой спине.