Ник Перумов - Война ангелов. Игнис [litres]

– Смотрите, кирия!

Из облаков дыма вывалились три шатающиеся фигуры – оттуда, куда ударил поток силы из черепушки Адальберта, – и у Эвархи полезли глаза на лоб.

Отец Бенедикт. Брат Магнус. И – Ричард д’Ассини!

Как они уцелели? Сделал ли это Адальберт? И где остальные?..

Их разделяло, наверное, полсотни шагов.

Полсотни шагов среди руин, потому что соседние монастырские строения превратились в груды развалин, в хаос обугленного камня, и казалось, что в живых тут остались только они семеро – ну, если не считать ангелов.

– Клара! – Ричард, спотыкаясь, бросился к ним, монахи – следом. Потрёпаны, но, в общем, ничего страшного – видать, кавалер д’Ассини успел поставить щит, да такой, что выстоял даже в этом безумном огне. Только где вот его меч?..

С полдюжины ангелов ринулось следом, и чародейка Клара Хюммель взмахнула рукой. С пальцев сорвался огнешар, пронёсся над головами бегущей троицы, точно угодил в одного из крылатых – и тот мигом обернулся пылающим костром; но не упал, не покатился по чёрным обломкам, нет – издал высокий, режущий крик боли и вновь устремился на врага.

С другой стороны неумолимо и неотвратимо надвигалась Древняя. Белый клинок в её ручище беспощадно жёг всё вокруг, рубил стены, подсекал ещё стоявшие башни и шпили; её враги не могли ускользнуть.

Ричард д’Ассини развернулся, тоже метнул огнешар, попал, поджёг второго ангела; те горели, выли, но заставить их повернуть назад не могло, по-видимому, уже ничто.

Клара с проклятием выпустила из рук чёрную бабочку ловчего заклятия. После взрыва заклинательного покоя и вмешательства черепушки Адальберта здесь ещё оставалась свободная сила, словно белую муть Спасителя разогнал свежий ветер.

Чёрные полотнища накрыли разом двух ангелов; оба горящих избегли капкана, но тут уже не подкачал и Эварха – что-что, а огнешар он слепить может!..

Та же мысль пришла в голову и Ричарду, и полыхающий крылатый принял в грудь ещё два клубка пламени, наконец сбивших его наземь.

Древняя замедлилась, она словно наслаждалась зрелищем. «Быть может, – подумал ловец, – точно так же сражались в её честь у подножия храма посвящённые ей бойцы, сражались насмерть. А может, понимала, что эти ангелы, вроде бы ей подвластные, – такие же враги, как и люди в сутанах».

Она смотрела, жутко и кровожадно ухмыляясь, и прежнее лицо её уже окончательно пробилось сквозь бесполую маску. «Почему она не улетит, – бессильно подумал Эварха, – ну что ей ещё надо – она вырвалась, она перебила почти всех, ну зачем я ей?..»

Как ни странно, ответ пришёл тотчас же, но не в словах – чередой жарких, горячих, полубезумных образов.

Сила. Власть. Дикая, свободная от всего. От любых запретов. Вкус крови. Мир, где столько было ей подвластно. А теперь её приковало к Игнису, и деваться она никуда не могла.

«Кровь, – оцепенев, словно наяву услышал Эварха бессловный глас. Кровь нас связала, ловец, навсегда. Без твоей крови нет свободы, нет пути прочь из этого проваливающегося невесть куда мира, из этой ловушки, такой же, как и та, в которую ты поймал меня.

Твоя кровь – цена моей свободы. Твоя жизнь – цена моей чести. Я взяла бы у тебя и кое-что ещё, но радуйся – ты умрёшь быстро».

Клара послала ещё один чёрный цветок, он сомкнул объятия на последнем из ангелов; Хаэльдис даже подпрыгнула от восторга, что-то заверещала; осталось лишь двое ангелов, охваченных огнём, но они просто корчились среди руин, медленно затихая.

Древняя качнула крыльями, словно приветствуя. Она глядела на Эварху и только на него.

«Твоя кровь. Твоя жизнь. Пришло время платить, дерзкий. Ты нравишься мне, ты был бы достоин отдать мне своё семя, ты…»

– Что-о?! – возопила дева Хаэльдис, словно услыхав. – Ты о чём это тут помышляешь, а?!

Как она подслушала, в тот миг ловцу было всё равно.

Древняя медленно поплыла к нему, протягивая ручищи.

– Клара! Вместе! – крикнул Ричард.

Эварха видел, как чародеи бросились друг к другу, сплели руки, точно любовники – но он знал, что это отнюдь не любовь.

Толчок силы. Перед Кларой и д’Ассини разворачивалась словно бы громадная чёрная роза, отрывалась от них, устремляясь прямо к Древней.

Прянул прямо в её сердцевину огненный клинок предводителя ангелов.

Ричард хрипло зарычал, бросился вперёд, собой закрывая Клару.

– Адальберт!.. – завопил Эварха, но черепушка на сей раз остался холоден и мёртв.

Тёмный цветок распускался всё шире, плыл навстречу Древней и словно даже не заметил пробившее его остриё.

А оно, это остриё, пройдя насквозь, ударило в поспешно сотканный Ричардом д’Ассини голубоватый мерцающий щит.

Эварха видел, как маг, шагнув вперёд, заслонил собой Клару Хюммель; видел, как белый клинок Древней пронзил щит и как тот заискрил, исчезая; видел, как страшное лезвие вошло в грудь Ричарду д’Ассини и…

И замерло, словно бы завязло в нём.

Лопнул какой-то талисман, наверное, тот самый, что маги Долины носили на шее, как последний резерв – «чтобы в плен не взяли живым».

Миг тишины, лёгкое колебание силы. А потом рванулось на свободу очистительное пламя – и Клару Хюммель, Эварху с девой Хаэльдис и всех остальных в мгновение ока расшвыряло в разные стороны.

Тут Адальберт вновь пришёл на помощь – во всяком случае, изо всех сил вцепившиеся друг в друга ловец с девой не расшибли головы и, кажется, ничего себе не переломали. Зато там, где только что стояли Клара и Ричард, дымилась громадная воронка.

Древняя слегка шевельнула крылами, нависла над Эвархой, полуобнятая чёрным заклятием.

Эх, ловец-ловец, позарился на Пустошниковы посулы…

– Не получишь… – вдруг услыхал он. Дева Хаэльдис шевельнулась, вывернулась из его объятий, ссутулилась, в руках её снова возникла пара ножей.

Древняя не обратила внимания на нахалку. Белопламенное лезвие кромсало и резало чёрную розу, что неумолимо прилеплялась к богине, и всё росла, росла, сделавшись уже почти в половину её роста.

Остриё клинка пробивало её раз за разом, прорехи становились всё шире; а черепушка Адальберт вдруг задёргался, завращал дико алыми огоньками в глазницах, засвистел, загукал, и Эвархе почудилось – дыры в тёмных полотнищах начинают сами собой затягиваться, закрываться, хотя роза почти перестала расти.

Древняя извернулась, сильнее заработала крыльями, склонилась к Эвархе, протягивая к нему лапищи.

Дева Хаэльдис – так звать – с истошным визгом полоснула разом обоими ножами.

Древняя яростно зашипела, отдёрнула руки – поперёк белой плоти пролегли два чёрных разреза. Неглубокие и неопасные, но Древняя, взревев, размахнулась, отбрасывая Хаэльдис с дороги.

Она замешкалась совсем ненамного, но этого хватило, чтобы чёрная роза ловушки, повинуясь лихому посвисту черепа в перстне, бросилась на Древнюю, обхватывая её со всех сторон чёрными щупальцами полотнищ.