Дана Арнаутова - Хранитель равновесия. Проклятая невеста [publisher: SelfPub]

Лезвие Ласточки вдруг блеснуло, опускаясь… И Халида, лишенного всех прочих чувств, насквозь пронзило безумно глупое, нелепое сожаление. Первый удар его красавицы-сабли – в спину. Никогда она не станет воплощением чести и доблести среди оружия. Никогда не простит ему, что осквернил ее подлостью. И пусть иначе нельзя, но… стыдно…

Тысячью хрустальных осколков разлетелся, звеня, застывший мир. И в последнее мгновение, равное крошечной доле вдоха, Раэн немыслимо извернулся, уклоняясь, почти упал, но перекатился, вскочил, махнул рукой – и Лис обреченно и задушенно взвыл, а Халид осел на пол, корчась от боли, но так и не выпустив рукоять сабли.

– Болван! – выдохнул чародей, и Халид, на которого разом обрушились все краски, звуки, запахи и ощущения, молча согласился.

Он бы себя еще и не так назвал! Безмозглый кусок дерьма – самое слабое… А вот вкус во рту только один – крови. То ли губу прикусил, то ли нутром пошла.

Раэн, взглядом сковавший его так, что Халид не мог шевельнуться и с трудом дышал, снова обернулся к Лису.

– Вот теперь у меня не осталось ни одной причины тебя пощадить.

От ярости, расплавленной лавой кипящей в голосе чародея, у Халида побежали мурашки. Лис же только улыбнулся своей невозмутимой улыбочкой и пожал плечами, будто признаваясь в неудачной шутке.

«Первая звезда в колчане – голубая Эль-Мар… – отстраненно подумал Халид, цепляясь за этот странный, но действенный способ сохранить рассудок. – Лучше бы тебе меня убить, иначе все равно не прощу… Вторая – желтая Эль-Руин… То, что сделал Лис, сможет и кто-то другой, а я больше не поддамся слабости… – Халид бы усмехнулся, если б хотя бы губы слушались. – Может, и не убьет. Накажет, конечно… Больно или постыдно, а может, то и другое. Должен ведь он ради этого снять маску добрячка? Вот и хорошо. Лишь бы только… – Некстати появившаяся мысль подняла изнутри тошноту, стоило представить, каким может оказаться наказание, если мерзкий рассказ Лиса – правда… – Нет, нельзя думать об этом! Зеринге, осел, да станешь ты воистину безмозглым, чтобы ни одна подлая мысль не выдала твоих уязвимых мест. Третья звезда – Эль-Гару, мерцающая в ясную погоду…»

– Я должен подумать, что ты собирался это сделать? – прозвучал чинский выговор Лиса с невозмутимой и оттого еще более ядовитой издевкой.

– Собирался, – тихо сказал Раэн. – Ты заслужил смерть за то, что сделал с Марей, но я дал бы тебе возможность уйти…

– И оставить Харузу? Своих родичей, свою землю? Ты смеешься, Хранитель?

Невозмутимость слетела с Лиса, как маска. Глаза его горели, а уши снова потянулись вверх, и теперь уже не казалось, что это наваждение. Обычные такие уши, рыжие, острые… Лисьи.

– И я должен поверить в твое великодушие?! – выплюнул он. – О да, ты им славишься… Но кого ты обманываешь, Раэ-эн… – протянул он имя чародея с певучим чинским выговором. – Кому пытаешься доказать, что защищаешь людишек, этих никчемных, слабых, жадных и подлых паразитов? Тебе просто нравится драться, а среди людей достойных противников не сыскать, вот ты и делаешь их предлогом, чтобы нарваться на схватку с другими бессмертными…

Раэн молчал, и Халид перевел дыхание: паралич не отступил, шевельнуться он по-прежнему не мог, но если гроза обрушится на чинца, может, сам Зеринге ее отголоски переживет? А Лис продолжал, и теперь даже Халиду был слышен страх и отчаяние в его голосе:

– Это всего лишь люди! Краткоживущие, грязные, невежественные тварюшки. Мы с тобой от них так же далеки, как алмаз – от угля! Они не стоят ни твоей, ни моей смерти…

Он перевел дух, и Раэн насмешливо уронил:

– И потому ты совратил мою Тень и натравил на меня – чтобы не убить ненароком?

– Ты сам меня вынудил! – возразил Лис. – Ну что тебе за дело до этой ведьмы? Ты считаешь меня мерзостью, но разве она лучше? Я ищу пропитания и спокойной жизни, она же возомнила себя богиней. Меняет судьбы, а сама – обычная кровопийца! Раэн…

Из испуганного его тон стал по-прежнему мягким, приобретая чарующие нотки, такие доверительные, искренние… Халид с тоской посмотрел на Ласточку, чье лезвие сверкало так близко – но не поднять. Хоть кого-нибудь бы из этих двоих убрать – и можно считать, что сдох не зря. Хотя он ведь еще надеется выжить, правда? А может, молить надо как раз о смерти.

– Фокусница Марей, – напомнил Раэн, делая шаг к Лису. – Ради пропитания такое не творят. А еще ты пытался отнять у меня Тень.

– Да он был счастлив тебя убить! – крикнул Лис, лицо которого тоже начало меняться: от ушей вниз и в стороны поползла рыжина, окрашивая и волосы, и голую кожу, нос заострился и вытянулся.

– Не могу его в этом винить, – спокойно сказал Раэн. – Кто угодно собственную мать захочет убить, если на это станешь уговаривать ты. Какая же ты дрянь, Лис. На что ты растратил дарованное тебе могущество? На запугивание лавочников и ремесленников? Воспитание безнаказанных выродков? Твоя хваленая мудрость стала ядом, Серый. И мне придется это прекратить.

Он встал возле Лиса, с которого стремительно слетали шелковые одеяния, пышным цветным ворохом опадая вокруг похудевшего тела. Развернулся вполоборота, так что Зеринге видел их обоих, Лиса – в лицо, а чародея – сбоку.

– И кто назначил тебя судьей и палачом? – прошипел оборотень.

Звуки человеческого голоса из оскаленной пенящейся пасти звучали дико и мерзко. Раэн же, грязный, бледный и уставший до предела, как вдруг понял Халид, выглядел странно торжественно и печально.

– Тот, кто позволил тебе творить зло, – сказал он негромко. – Ты же умен, Лис, уж ты-то должен понимать, что только мы сами позволяем себе все, что делаем. Если бы те трое не любили мучить и убивать, твое разрешение не заставило бы их истязать девочку. Если бы Зеринге не хотел освободиться… И если бы мы с тобой не были теми, кто мы есть.

Он пошевелил пальцами рук, и Лис тоненько завыл, пытаясь отползти:

– Пощади-и-и…

– Я судья и палач, – бесстрастно напомнил ему Раэн. – Я – хранитель равновесия. Какое милосердие окажу я тому, кто не оказывал его сам?

Он поднял руку, и Халид увидел блеснувший в ней длинный широкий нож. Тело Лиса уже полностью покрылось пышной рыжей шерстью, все еще сохраняя человеческие пропорции, но от бедер раскинулся в сторону огромный меховой веер. «Девять хвостов», – с ужасом и омерзением понял Халид.

– Не-е-е-ет… – завизжал Лис, пытаясь прикрыться руками-лапами. – Не-е-ет… Девятьсот лет! По одному… в столетие…

– Верно, – тускло согласился Раэн. – Ты растил их дольше, чем живут некоторые народы. И возомнил себя выше людей только потому, что сильнее и хитрее них. Сила – это не только право, Лис. На другой чаше весов всегда лежит долг. Жаль, что ты этого не понял. Жаль того, кем ты мог бы стать, Серый.