Джон Краули - Ка: Дарр Дубраули в руинах Имра [litres]

Это старинная история: то, что было возможно – или невозможно – в давние времена. Не так далеко от моего нынешнего жилища стоят выветренные остатки каменного сооружения, которое, говорят, напоминает похожие строения на другом берегу океана. Плиты покрыты рунами, которых не знали Люди, пришедшие сюда потом. Почему нам хочется, чтобы это было так? Хочется ли мне этого? Если хочется, то лишь потому, что Святые, если они сюда и добрались, уплыли, не причинив вреда, и оставили Людей этой земли в покое еще на тысячу лет. Только один из странников, отплывших в тот день на запад, остался и живет здесь по сей день. Сейчас он смотрит в окно, позавтракав испортившейся печенкой. Тот же, да не тот, и, разумеется, его рассказы – это лишь рассказы. К тому же он не может сказать, добрались ли сюда Святые и их спутники.

Сперва они направились к островам, до которых Люди издавна доплывали: в хорошую погоду там можно было рыбачить, так что на берегах давно стояли небольшие поселения. Брат предупредил спутников, что все жители этих островов – язычники (Дарр Дубраули так и не понял, какой подвид Людей означает это слово), но, когда они подошли близко к одному островку, услышали колокольный звон, а как только нашли бухту, в которую мог войти корабль, увидели вдалеке Братьев в белом. Но, заметив их, Брат Бран повернул за скалы, чтобы скрыться из виду, и остальные путники были разочарованы. Ночь пришлось провести на корабле. Утром Дарра отправили облететь остров и сказать, найдет ли он там церковь и жилье, но, когда он вернулся, Брат не смог понять его доклад. Рыбаки, ставшие свидетелями их разговора, ничего не сказали, но явно сочли, что Ворона – либо лживый бес, либо обычная птица.

Задерживаться не было причин. Путешественники забрались туда, где приметили около каирна родник, наполнили водой бурдюки и поплыли прочь. Зеленая вода вновь сменилась синей. Дарр Дубраули втягивал голову и щурился от соленых брызг. Этот остров венчала древесная корона, он слышал птиц. Может, нужно было остаться, раз выпал такой случай?

Спутники знали – из рассказов моряков и книг Брата, – что далеко в море они могут наткнуться на особые острова. На один из них (где именно он лежал, никто толком сказать не мог) в старые времена свозили мертвых язычников на кораблях, где гребцами были живые Люди, и они из западных земель доплывали до острова мертвых за одну ночь. Суда их казались пустыми, но глубоко сидели в воде, нагруженные несчастными душами, чьи жалобные стенания можно было услышать издалека. Одной беззвездной ночью мореплаватели услышали какой-то звук, что разносился над мерцающими волнами моря. Дарр ничего не слышал. Все принялись молиться.

А в другом месте в море плавает огромное тело спящей Русалки. Если плыть дальше в сторону северных островов, найдешь черный гористый остров чудовищных Кузнецов, что постоянно поддерживают в горнах пламя, и всякий раз, как они бьют молотом по железу, в дымное небо взлетают снопы искр.

Дарр Дубраули помнит Русалку, неподвижную и белую, как морская пена. Люди кричали, указывали на нее, боялись, что могут ее разбудить, но, когда подошли достаточно близко, оказалось, что она не спит, а умерла, и умерла так давно, что обратилась в камень: огромные сомкнутые веки, чешуйчатый хвост, груди – все окаменело. Дарр Дубраули никогда не умел замечать подобия, которые люди видели везде и во всем; он увидел только вытянутую невысокую белую скалу в море.

У Острова Кузнецов путешественники видели пламя, искры в дымном небе, вдыхали горячее зловоние; в море с горы падали раскаленные камни, так что поднимался пар. Ни одного Кузнеца, впрочем, они не увидели.

– Это место поднялось из Ада, – заявил Брат. – Я там был, я страдал, я был судим. Тысячи тысяч про́клятых душ брошены были в этот огонь.

Про́клятых душ они, впрочем, тоже не увидели.

Потом показался белый островок; он так блестел на солнце, что больно было смотреть. Когда корабль подошел ближе, спутники ощутили, что он дышит холодом, словно живое существо, и вообразили, что это бесформенный зверь, какого они никогда прежде не видели; но, когда подплыли вплотную, так что можно было коснуться его, оказалось, что остров состоит изо льда, а его дыхание – холодные испарения. Льдины плавали в море вокруг корабля. Путешественники подтянули несколько льдин и выяснили, что они состоят из прекрасной пресной воды, тогда их разломали на куски и набили ими бурдюки.

Потом они встретили стаю огромных Китов. Один вынырнул почти под самым кораблем, весь покрытый бородавками, крабами и водорослями, и покосился на спутников маленьким свиным глазком. Он выдул теплый воздух из головы, и тот обрушился на странников мелким дождем.

– А что, если бы мы приняли Кита за остров, – проговорила Святая, – и высадились на него.

Все рассмеялись.

– А что, если бы мы переночевали у него на спине, а? – добавил другой Святой, Дилан.

– И разожгли бы костер!

Это их еще больше развеселило.

– А Кит бы почувствовал жар на спине, нырнул и утащил нас всех на дно моря!

В этот миг Кит словно обиделся на такие слова, нырнул и так шлепнул громадным хвостом по воде, что все вымокли до нитки. Потом все молчали – жалели, что Кит уплыл и море опять опустело.

И теперь Дарр Дубраули может мне рассказать, где они встретились с Китами и где находился любой из островов – точнее, где они были по его меркам: в каком направлении лежал остров с аббатством и подневная земля, откуда они с Братом прибыли на остров для покаяния; где стояла черная гора огня и в какую сторону лететь, чтобы вернуться туда, откуда они приплыли. Но карты у него нет; и он понятия не имеет, как далеко они уплыли, сколько дней или недель странствовали, сколько времени провели на том или ином берегу, какое расстояние преодолели, пока не прибыли в Птичий Рай.

К тому времени лето подошло к середине и, как обещали Крачки, солнце не заходило – точнее, почти не заходило. Оно по касательной приближалось к краю мира, словно не хотело нырять во тьму, и, едва окунувшись в море, снова вставало и начинало долгий путь к зениту, а потом к месту захода. Помрак и подень здесь не соотносились с днем и ночью, но Дарр Дубраули все равно знал, где они.

Они уже неведомо сколько не видели суши, слышали только плеск воды за бортом да унылое хлопанье паруса. Путешественники плыли, куда указывал Дарр Дубраули, но там не было ничего, совершенно ничего. Море стало всем, а он – ничем. Море – этого не могло быть, но он так чувствовал – желало ему небытия; словно Сова или Сокол, который хочет его истребить, чтобы вырасти самому.

И вдруг, перед рассветом, – птицы. Моряки их не видели, но Дарр разглядел, сорвался со своего места на рее и полетел в сторону далеких точек на фоне створоженного неба. Поднявшись повыше над морем, Дарр увидел еще больше птиц – они метались, кружились, как листья, сорванные с осенних деревьев. Он вдруг преисполнился странной надежды. Множество птиц слетались к какой-то точке среди моря, похожей на все прочие. Дарр Дубраули крикнул спутникам: За мной!