Франциска Вудворт - Пробуждение Земли [litres]

– Я думал, ты выросла.

Эти слова прозвучали как пощечина. Даже щеки запылали. Лучше бы папа кричал, грозил всевозможными карами. А этот тихий голос, в котором звучало неприкрытое разочарование…

И самое мерзкое, что мне даже нечем крыть.

– Я не хотела видеться с Леонаром, – прошептала тихо-тихо.

– Не хотела так сильно, что решила нас опозорить?

Ну давай же, накричи на меня! Только не говори таким тихим голосом.

– Я не хотела!

Всего двумя фразами отец заставил меня сейчас трястись от стыда. И то, что казалось храбрым поступком, предстало совсем в другом свете.

– Иди к себе, – так же тихо проговорил он. – Не шуми, твоя мама легла сразу, как ушли гости. Надо сказать, они были очень вежливы и приветливы. А еще сильно сожалели о том, что ты приболела и не смогла спуститься. Мама так расстроилась, что у нее началась мигрень. Пришлось наложить исцеляющее заклинание. Она будет спать до утра. Надеюсь, ты сумеешь нам объяснить свой поступок.

Он отвернулся и ушел в сторону кабинета, оставив меня на лестнице.

В комнату я поднималась очень долго. Ноги казались каменными, неповоротливыми.

Стыдно. И одновременно я понимала, что, оставшись на вечере, могла бы не удержаться и наорать на Леонара. При одной только мысли о его смазливом лице и снисходительном взгляде в висках начинали стучать молоточки.

Даже с Адрианом переписываться не хотелось. В груди жгло от слов отца. А плакать не получалось. Так что я просто стянула одежду, накинула ночную рубашку и забралась под одеяло.

Я обязательно объясню им все. Может, они не так поняли меня вчера, когда рассказала про Леонара? Может, надо было сообщить все мелочи?

Да! На следующих выходных так и сделаю. Уверена, что родители меня поймут! Скорее всего, все равно накажут, но хотя бы поймут!

Я плотнее закуталась в одеяло. Из приоткрытого окна тянуло свежестью и запахом осени.

Я думала, что не сумею заснуть, но решение сообщить родителям все подробности ссоры с Леонаром успокоило. Не верилось, что они останутся на его стороне. Потому сон пришел незаметно.

Но спокойным он не оказался.

Мне снилась война. Кровь текла по мостовым Клейрона, струйками стекала из-под закрытых дверей домов. Где-то далеко слышались крики, я различала некоторые заклинания. А рядом кто-то крепко держал меня за руку и шептал:

– Войну развязали обе стороны, Элизабет. И она до сих пор идет, только не на виду. Пока одни считают виновными других, равенства не будет. А значит, война может начаться снова. Снова кровь и жертвы. Снова разрушения. Только потому, что часть магов считает себя умнее и порядочнее, чем другие.

Я все пыталась посмотреть на того, кто находился рядом, но почему-то не могла. А голос – усталый голос не менее усталого мужчины – продолжал литься в уши.

– Смотри, Элизабет, что ждет нас всех. Смотри. Это не прошлое.

Я и сама видела, что это не прошлое. Потому что узнавала Клейрон моего времени.

А потом увидела Адриана. Он стоял на коленях, прямо на окровавленной мостовой. А его волшан… он лежал, распластав крылья.

– А был ли не прав Зарекк? – услышала я перед тем, как заорать.

Я подскочила на постели, понимая, что продолжаю кричать и тянуться в пустоту. Где еще недавно был мой Клейрон. И Адриан. И его погибший волшан. Перед глазами стояло лицо друга: пугающе-пустой взгляд человека, который потерял смысл жизни.

– Проснулась, дрянь!

Мама ворвалась в комнату, как бешеный вихрь. Я не успела и глазом моргнуть, как она подлетела к кровати – растрепанная, в домашнем клетчатом платье – и отвесила мне пощечину. Да такую, что в глазах засверкали звездочки.

– Люсиль, прекрати!

Мамину руку, занесенную для повторного удара, перехватил отец. Он-то как раз выглядел безупречно: то ли собирался выезжать из дома, то ли только что вернулся.

Неважно. Щека у меня горела, в глазах скапливались предательские слезы, а в голове стучало лишь одно: «Проспала, проспала».

Вместо того чтобы проснуться на рассвете и выскользнуть из дома, я вылезла из сна только лишь ближе к десяти утра. Почему не сработал будильник?

Ответ напросился сам собой: потому что я приехала домой только вчера и за всеми хлопотами банально забыла его подпитать зарядом от домашнего кристалла. Такие стояли во всех более-менее богатых домах. Кристаллы заряжали сильные маги каждой стихии. Служили они около месяца, а после надо было отвозить на перезарядку.

– Мерзавка! Как ты могла так поступить!

– Успокойся. – Папа обнял мать, не подпуская ее ко мне, но сам сверлил меня тяжелым взглядом. – Одевайся. Жду тебя в кабинете через пятнадцать минут.

И настойчиво повел не желающую уходить маму из комнаты.

– Пойдем, тебе тоже одеться следует.

– Хорошо, – сдалась она, – иначе, боюсь, я ее просто прибью за тот позор, что заставила меня пережить. Знал бы кто, чего мне вчера стоило держать лицо перед гостями!

Хлопнула дверь, отрезая меня от ее причитаний, а я так и осталась сидеть на постели, прижимая ладонь к пылающей щеке. Было до слез обидно, что они со мною так.

Я долго умывалась холодной водой, остужая лицо, а потом быстро натягивала платье и приглаживала волосы, не желая опаздывать. А то еще и в непунктуальности обвинят. Поэтому, когда подходила к кабинету, так и не продумала, как лучше донести родителям правду про Гловера, чтобы это не звучало по-детски и несерьезно.

Коротко постучав, я толкнула тяжелую дубовую дверь и вошла. Родители уже были там. Мама сидела в кресле и пила воду, а папа стоял позади нее и поглаживал плечи. Фьюрри папы облюбовал себе спинку его кресла за столом, а мамин растянулся на зеленом сукне стола и нервно бил хвостом. Мне сразу стало неуютно под перекрестными взглядами четырех пар глаз, но я расправила плечи и прошла вперед, встав перед родителями. Папа всегда говорил, что нужно уметь отвечать за свои поступки.

– Элизабет, потрудись объяснить вчерашнее возмутительное поведение, – начал папа. – Я думал, что после разговора мы поняли друг друга, и не ожидал такой выходки.

– Я не желала быть любезной с Гловерами. Их сын мерзавец, и останься я дома, не сдержалась бы и сказала все, что о нем думаю. Вам было бы стыдно за меня.

– Да что ты такое говоришь! Так ты нам еще и одолжение сделала?! – вспыхнула мама, и папа сжал на ее плече пальцы, успокаивая и не давая встать.

– Пусть она лучше скажет, что за проходимец ошивался в нашем саду! Почему ее вечно тянет к каким-то отбросам?! – вопрошала она папу, запрокинув голову.

Признаваться, что нашла своего друга детства Адриана, я не собиралась. С них станется вмешаться в наши отношения и надавить на него через родителей, запретив встречаться.

– Никакой это не проходимец! – возмутилась я. – Да, он учится в Аркано. Мы познакомились случайно. Он заступился за нас, когда мы ходили в город, и очень помог. А потом пригласил меня сходить на ярмарку, и я согласилась. Это было намного лучше, чем видеть самовлюбленную рожу Гловера.