Георгий Герцовский - Владей миром! [litres]

– А я думаю, Волька прав, – сказала Шайна, вытирая кровь с морды грухса. Тот фыркал и возражал. – Если мы сами не хотим драться, кто нам поможет? Мне так вообще нет дела до Немо. В наложницы мне попасть не грозит – знает, что глотку перережу в постели. А заниматься любовью, окутавшись щитом, – она усмехнулась, – вряд ли даже Немо способен. В остальном мне плевать на него. – Шайна села на землю и с наслаждением стянула сапоги. – Жить он мне не мешает, деньги зарабатывать тоже.

– А Рахли? А другие? – Кинсли зло посмотрел на Шайну.

Она взглянула в ответ очень серьезно и ответила:

– Их жаль. Но все они мне не близкие друзья.

«Да, у тебя, пожалуй, кроме грухса, вообще с друзьями напряг», – подумал я.

– Зачем же тогда… вместе с нами? – спросил Кинсли.

– Зачем стала драться вместе с вами? Хотела помочь. И снова пойду, если понадоблюсь. Но сдохнуть за кого-то, кто будет отсиживаться в сторонке, как-то не хочется.

– Разумно, – кивнул я.

Кинсли ничего не сказал, но вздохнул и уселся рядом с Шайной.

– Может, вы и правы. В конце концов, на гортванцев Немо тоже не нападает.

– Ха, – усмехнулась девушка. – Вас еще найти надо.

Тут я не к месту вспомнил, как Рахли спас меня, когда нас с Кинсли камнями завалило. Помолчали.

– Пойдем к тебе, – сказал я Шайне. Мне жутко захотелось окунуться в горячую воду и смыть копоть, грязь и весь вчерашний день.

Дом Шайны я помнил прекрасно и легко всех туда перенес, включая грухса. Для удобства мы сели на его спину.

– Вижу, – сказала Шайна, набирая воду в котелок и устанавливая его над огнем, который я разжег магией, – Рахли многому тебя научил.

– Но недостаточно многому, чтобы одолеть проклятого Немо, – грустно сказал я. Жутко захотелось выпить.

«А что, если попробовать?» – подумал я. Не сразу, но смог наколдовать кружку водки. Получилась какая-то сивуха. Я, как и все диабетики, плохо знал вкус водки.

«Хорошо хоть, – подумал я, – в этом мире выпить могу без последствий».

Я протянул кружку Шайне. Та сделала глоток.

– Ого! – Девушку передернуло. – Вот это отрава. Что это, яд?

– Нет, – сказал я, протягивая кружку Кинсли, но тот помотал головой. Я сделал большой глоток. – Один из напитков моего мира.

– Слушай, – улыбнулась девушка, положив руку на грудь и, видимо, наслаждаясь разливающимся теплом, – а хорошая штуковина. Дай-ка…

– Так что будешь делать? – спросила Шайна, когда утром я с больной головой – то ли много выпил, то ли слишком плоха была водка – вышел к костру.

– Если не мешаю, – ответил я, – пока тут побуду. Есть у меня один план, как домой вернуться. Попробую воплотить.

Шайна не удивилась, не обрадовалась. Они тут вообще как-то без обязательств привыкли жить. Пока хорошо – вместе. Надоело – прости-прощай. Ни хитрой борьбы за успешного самца, ни попыток приставить его к совместному выращиванию потомства. Хотя успешным меня назвать трудно, но, думаю, дело не в этом. Просто Шайна привыкла жить одним днем.

– Оставайся, – сказала она. – Эта скала не моя, я ее просто нашла. Да и бываю здесь редко. А захочу одна побыть, найду другую скалу – лучше этой.

Вскочив на спину грухса, она растворилась в синих облаках.

– Позовешь, если понадоблюсь, – сказал Кинсли. – Оружие и причиндалы волшебные – в котомке. Хотя они теперь и без надобности, – грустно закончил он и зашагал прочь.

– Как я тебя найду? – крикнул я вдогонку.

– Просто крикни, и я вскоре приду, – ответил тот, не оборачиваясь.

«Ну да, – подумал я. – У них же тут везде уши. Трав-пты какие-то, прочая нечисть. Быстро донесут. Но на что он дуется-то? Обиделся, что я не ломанулся спасать их мир? Настолько верит в меня, что я и один справлюсь?»

Оставшись в одиночестве, я стал воплощать план возвращения домой.

Размышлял так: я теперь маг и могу создать почти все – «твою ж медь» и поехали. Надо только точно представить и захотеть. И пришла в голову мысль: а что, если я настойчиво начну представлять дверь в свой мир? Прямо так – дверью и представлю. Приоткрытой. А с той стороны – мою родную улицу. Ту самую, что вдоль нашей многоэтажки, ту, что видел миллион раз. И пустырь чуть поодаль. Представлю все это, скажу заклинание, и адье – воюйте тут с капитанами подводного плавания без меня. Насильно мил не будешь. А если думали, что я приду, запрыгну на коня белого, на скаку оторву голову вашему обидчику и снова сгину в неведомом – фиг вы угадали.

«Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой!» – процитировал я из «Фауста» и, гордый от глубины своих познаний, углубился в ворожбу.

Основательно взбодрившись с помощью кофе, я вытащил подарок Рахли – кристалл Предельной Ясности и поставил на землю. Вдруг да понадобится – ключ, все-таки.

Дверь посреди скалы получилось создать быстро. Что-то похожее на нашу улицу, виднеющееся в дверном проеме, тоже удалось воплотить. Желания вернуться домой также было не занимать. Правило о том, что надо сильно желать того, что пытаешься наколдовать, я запомнил прекрасно.

Я шагнул через порог, произнес заклинание, но… ничего. Оказался с другой стороны дверного проема, а родная улица оказалась там, откуда я шагнул. Так я и прыгал взад-вперед, пытаясь поймать ускользающую реальность родной, пыльной улицы Ленина.

Потом мне пришло в голову, что дело в заклинании. В самом деле, «твою ж медь» – для неодушевленных предметов. Это заклинание помогло создать дверь и улицу, а вот переместить меня не давало, ибо я одушевлен. «Йош-кин кот» – тоже не помогло. Наверное, оно только в пределах Утронии работало. Значит, нужно другое заклинание.

Но ни «ёксель-моксель», ни «ясен пень», ни «едрить ангидрить» – заклинание для моментального перемещения живых – не помогли. Зато мне стало понятно, как Первый Падший свои заклинания изобретал – он просто вспоминал известные идиомы и заставлял их служить заклятиями.

Если бы в Утронии существовали видеокамеры и одна из них снимала то, как я ставил магические эксперименты, – такое видео собрало бы миллион лайков. Я и сам с удовольствием пересматривал бы, и гостям показывал. На видео чел в драных бурых шортах шастал бы туда-сюда сквозь одинокую дверь на скале и выкрикивал прибаутки. А в вытянутой руке этого чела – маленькая хрустальная пирамидка. Дурдом.

«Оба-на!» – восклицал я. Потом: «Ёпрст!» Следом: «Йок макарёк!» Доходил и до менее цензурных восклицаний, но шиш там. Кстати, «шиш там» тоже было опробовано неоднократно. Как и «японский городовой», и «бляха муха», и многое другое.

Возможно, такие заклинания и вправду существовали, но предназначались, увы, не для перехода между мирами…

Прошло несколько дней. Еду я сотворял исправно – даже борщецом себя баловал. Ну, как я его помню. Жаль, на Землю вернувшись, я колдовать разучусь. А то зимой «твою ж медь» и другие заклинания каждая старушка кричит, поскользнувшись, но реальность несильно меняется. Гололед и завтра будет на том же месте.