Георгий Герцовский - Владей миром! [litres]

И много такого. Со временем мы взрослеем и уже нашим детям передаем эти заученные условности. Сами приговариваем, поднимая заплаканное дитя – заживет до свадьбы-то. И думает ребенок, если не идиот: «На фиг папка это сказал? Свадьба – предел мечтаний? У меня вообще-то другие были мечты».

В общем, лежал я, боролся с болезнью и философствовал. Когда не спал, конечно. И по дому скучал все больше и больше.

Классно, когда много сказочных приключений, но и от них устаешь. Хватит уже искать приключений на задницу! Во всяком случае, на мою. Пора уже ее поместить на заслуженный отдых – сначала в горячую ванну, а потом в чистые простыни.

Кстати, о простынях-одеялах. Точнее, некстати. Первый Падший, создав этот мир, не забыл о таких мерзостях, как вши и блохи. Зачем он их выдумал? Неведомо. Наверное, для достоверности. А может, случайно на себе с Земли перетащил – кто ж его знает, Первого Падшего? Впрочем, может, это не вши, может, другая пакость подобного рода. Но кто-то меня жрал по ночам. Может, даже клопы. Видимо, в тех ветхих покрывалах, в которые меня укутали для пущего потения, и водилась вся эта живность. В разгар болезни мне было не до укусов. Потом стал их путать с горячкой – кожу щиплет то здесь, то там – ничего удивительного. Но когда пошел на поправку, понял, что давно являюсь блюдом. Десертом, так сказать, для кусучей мелкой братии. С подобной проблемой я раньше сталкивался только в теории. Наверное, и других кусают – но все, кроме меня, не в трюме спят, а на палубе в гамаках. А наколдовать нормальные, чистые простыни у меня не было сил. То есть порой, в бреду горячечном, мне даже казалось, что я их наколдовал и сплю теперь на белоснежном и накрахмаленном, но когда в себя приходил, понимал, что воз, то есть я, и ныне там.

И вот настал день, когда не осталось сил терпеть. Солнце светило нещадно. Температуры у меня, наверное, не было, но я задыхался от духоты. Пить хотелось, но мои друзья-соратники на палубе прохладной водой обливались. Зачерпывали бочкой за бортом – и на себя. Их смех и отфыркивание прекрасно мне были слышны через открытый люк. Но докричаться до них я не смог. Поэтому лежал, набирался сил, чтобы встать и самому пойти за водой.

«Всем экипажем, наверное, плещутся, – думал я с завистью. – Еще бы, жара такая».

На мне была майка давно не стиранная, оттого пахнувшая особо. Голова слегка кружилась от слабости. Снова начал потеть – из-за духоты. В лучах маленькой горячей звезды, падающих через люк, медленно танцевала пыль. Я лежал, собирался с силами и ослабшей рукой пытался под одеялами дотянуться до тех мест, куда меня цапал кто-то невидимый. Укусы в жару, когда еще и горло пересохло, и сил нет, чтобы позвать кого-нибудь, – эксклюзивный кайф! Этакая средневековая романтика. Мама, домой хочу!

Наконец я скинул одеяла на пол. Это уже была маленькая победа. Но на большее сил не осталось. Попытался сесть – голова закружилась. Но спасибо укусам мерзким, лежать уже тоже не мог. Встал и на сгибающихся ногах выбрел наружу.

Держась за поручни, доплелся до кормы, где у народа водные процедуры проходили. Матросы уже наплескались – корма была пустой и скользкой.

Наверху, на палубе капитанской рубки, загорала Шайна, – я ее по мокрым пяткам узнал. Других женских пяток на борту не было, а таких красивых – тем более. Прислонившись к рубке, отдыхали трое матросов.

– Шайна! – позвал я так тихо, что слышать могли только вши.

Но тут меня заметил один из матросов.

– О, волшебник! Помочь как-то?

– Да, – сказал я, раздеваясь. – Воды на меня вылей, будь добр.

– Ты чего? – крикнула Шайна. – Выздоровел?

– Почти, – вновь ответил я со «вшивой» громкостью.

Матросы кинули бочку на веревке в море, зачерпнули и окатили меня. Я чувствовал, как вода смывает все сразу: блох, пот, жару, грязь, чесотку и болезнь.

– Еще раз, – выдохнул я.

– А тебе хуже не станет? – спросил неведомо откуда возникший Кинсли.

– Хуже не бывает, – сказал я, обнаружив, что голос возвращается.

Как только я в чистое переоделся – Кинсли раздобыл пижаму, похожую на арестантскую, – нас ждало новое приключение. Видимо, чтобы у меня к приключениям стойкая аллергия выработалась. Не успел я спуститься в трюм, улечься и задремать, как…

– Маг, ты жив еще? – любезно поинтересовался кэп, заглянув в трюм.

– Почти, – ответил я так же, как недавно Шайне. Силы, которые я собрал, чтобы дойти и ополоснуться, требовали восстановления.

– Там пираты, – буднично сообщил гот. – Можешь как-то помочь? А то у них баллисты… Враз корму продырявят. Я с тебя того… – он помолчал, – меньше возьму за доставку.

По каким-то малозаметным признакам я понял, что на самом деле бравый капитан сильно напуган. Но поскольку «раз пятнадцать он тонул, погибал среди акул», кэп умел себя держать в руках. Тем более, когда руки размером с лапы медведя.

Я с трудом сел. Потом встал. Да, ослаб окончательно, даже ноги тряслись, как у старика.

– Да не, куда ты такой, – сказал кэп и уже хотел скрыться в люке, когда я сказал:

– Встать помоги.

Встать мне помог, как всегда, появившийся вдруг из ниоткуда Кинсли. Я с его помощью взобрался на палубу. Солнце все так же палило, ветер был несильный.

Капитан протянул подзорную трубу со словами:

– Разбойники Хуала. Лесов им мало… Не знал, что и в этой части моря они пробавляются.

Корабль пиратов был меньше нашего – одномачтовый шлюп. Но так обильно оснащен парусами, что даже при слабом ветре мчался намного быстрее «Росинки». С носа и бортов шлюпа торчали острия крупных стрел – наверное, баллистовых и гарпунных. Флага не было. На синем парусе, вздымающемся как грудь забияки, была изображена незнакомая мне саблезубая бестия.

– Ёлки-палки, – только и сказал я.

– И не говори, – вздохнул Кинсли.

Я побрел обратно в трюм. Необходимо было лечь.

– Ну что, маг, не поможешь? – безнадежно окликнул меня гот. – Мы не отобьемся.

– Уже помог, – сказал я. – Посмотри в трубу.

Я знал, что он там увидит – опавшие паруса пиратского корабля. Больше ничего. Пиратский шлюп лег в дрейф настолько, насколько я захочу. Если, конечно, другой маг не вмешается. Паруса же «Росинки» по-прежнему были под ветром, хоть и слабым, но устойчивым. На большее меня не хватило.

Расплатившись и распрощавшись с экипажем «Росинки», мы наконец сошли на черный скалистый берег острова Рыльз.

К счастью, к тому моменту я уже полностью выздоровел, перестирал одежду и был готов к труду и обороне от Немо.

Какое-то время мы бродили по скалам. Ни души. Если не считать большого черного скорпиона, сидевшего на камне.

– Как его найти-то, фулоппа вашего? – спросил я. – Очень на циклопа его имя похоже. Циклопы тоже на острове жили. Фулопп одноглазием не страдает?