Пэт Кэдиган - Харли Квинн. Безумная любовь

Пожизненное заключение отнюдь не означало, что эти люди не нуждались в уважении.

Перед третьей встречей Харлин знатно нервничала. В ординаторской доктор Персиваль неудачно пошутил насчет «третьего свидания». Даниэль Дюваль, старшая сестра с пятого этажа, не моргнув глазом, спросила его, удалось ли ему самому хоть раз в жизни побывать на третьем свидании, и сколько лет назад это было. Над шуткой посмеялись с большей охотой, доктор Персиваль обиделся, и Харлин сразу же почувствовала себя лучше.

Наиболее остро Харлин переживала из-за реакции доктора Лиланд. Иногда ей казалось, что Джоан специально заставляет ее нервничать перед встречей с пациентками. Она заглянула в кабинет Харлин за полчаса до сеанса и в очередной раз напомнила ей о необходимости поддерживать границу между собой и больными, не терять бдительности и не забывать, что Сорока и Мэри Луиза ничуть не менее хитры, чем Ядовитый Плющ. Харлин собиралась напомнить ей настоящее имя пациентки, но передумала. Не стоило спорить с начальством прямо перед терапевтическим собранием.

Встреча прошла без проблем, хотя Харлин не могла отделаться от ощущения, что все, включая санитаров и охранника у двери, нервничали больше обычного. Сильные эмоции, особенно такие как раздражение и настороженность, похожи на заразную болезнь. В своем личном журнале Харлин пометила, что именно этого стоило опасаться. К черту соблюдение границ! Гораздо важнее поддерживать уверенность в себе и положительный настрой. Вот о чем необходимо помнить.

Несмотря на энтузиазм, после четвертой встречи она почувствовала сомнения и смятение: диалоги участников группы оказались еще более бессмысленными, чем в первый раз. Она пыталась направить дискуссию в нужное русло, но никто не обращал ни малейшего внимания на ее усилия. Мэри Луиза не рыдала, зато все время передразнивала Памелу Айсли, изо всех сил изображала скуку и без конца повторяла «плотивная больница», что, по мнению Харлин, лишний раз доказывало бессмысленность ее попыток выглядеть, да и вести себя, как ребенок.

Сорока держалась отстраненнее прежнего. Лишь несколько раз обиженно буркнула «блестящая штучка», словно какое-то обвинение. Харриет вообще почти не разговаривала, а когда Харлин обращалась к ней, только хмыкала или пожимала плечами, гремя цепью.

Харлин с трудом признала, что ей необходимо обратиться к доктору Лиланд и попробовать сделать встречи более организованными. Для пациентов сеансы — не способ заняться чем-то после обеда, а полноценная терапевтическая программа, включающая в себя цели, которые они обязаны достигнуть. Она решила, что, начиная с пятой встречи, нужно будет составить программу для каждого сеанса. Возможно, пациентам это не понравится, но у нее не оставалось выбора.

Они должны развиваться.

— Сегодня я хотела бы попробовать кое-что новенькое, — сообщила Харлин, когда подопечные уселись вокруг нее со своими любимыми напитками.

— А что, появился какой-то иной способ сидеть в цепях и разговаривать ни о чем? — спросила Памела своим обычным, утомленным жизнью голосом. — Боже, я и не надеялась на чудо.

Харлин напомнила себе о необходимости придерживаться положительного настроя.

— Во время нашей второй встречи мы рассуждали о том, что каждая из нас хотела бы получить от этих собраний, и я…

— Золотко, я тебе вот, что скажу, — расхохоталась Харриет Пратт. — Лично мне охота к чертям послать эту терапию!

— В таком случае, тебе нужен план. — Харлин решила не отступать.

— Есть у меня план, — без особого энтузиазма вмешалась Памела Айсли. — Собираюсь насадить голову Бэтмена на кол.

— И я! — хором отозвались три женщины.

Харлин открыла рот от изумления. Она не ожидала, что Сорока скажет что-нибудь, кроме ее вечного «блестящая штучка».

— Это Бэтмен засадил нас в психушку, — Харриет обратилась к Харлин, словно доверяя ей тайну. — Если бы не он, мы бы…

— Блестящая штучка! — заявила Сорока.

— Ты совершенно права, душечка. Если бы не Бэтмен, наша жизнь была бы свободной и блестящей…

— Этот плотивный Бетти-мен! Это не я! Я не виновата, что он меня не любит. Ненавижу его, ненавижу, ненавижу! — разрыдалась Мари Луиза.

Как ни странно, Памела Айсли не стала по обыкновению жаловаться на ее рев, а принялась рассказывать о своей последней встрече с Бэтменом, когда он отправил ее в «Аркхем». Харлин собиралась направить разговор в нужное, «организованное» русло, но потом передумала: Памела Айсли говорила! И не просто отпускала короткие ядовитые реплики, но рассказывала о чем-то, что с ней произошло, позабыв о маске непреодолимого безразличия. Сорока произнесла целых два новых слова. И даже рыдания Мэри Луизы стихли: как и все остальные, она слушала Памелу.

К черту структуры и планы, подумала Харлин. Если сейчас прервать Памелу, та замкнется в себе. Остальные последуют ее примеру, и ей больше не удастся заставить их разговориться. Может, им просто нужно было найти интересующую всех тему? Такое впечатление, будто они бродили в одиночку в кромешной темноте, и вдруг перед ними зажглась путеводная звезда.

«Интересный материал для статьи, — подумала Харлин. — А может, даже для главы в книге».

Она потягивала чай и вела записи.

Выходит, именно Бэтмен оказался ключом, отпирающим замки крепостных стен, которые люди воздвигали вокруг себя. Да, их эмоции далеко не позитивны, но что с того? Главное, достучаться до подопечных. И пусть через ненависть. Какая разница? Ненависть связывала их, делала их неким сообществом…

— Если бы не назальные фильтры, — вздохнула Памела и впервые посмотрела прямо на Харлин.

— Назальные фильтры, — глупо повторила Харли, на что Памела покачала головой.

— Такой вариант я даже не рассматривала.

— Почему? — Вопрос прозвучал нелепо, но ничего другого Харлин не придумала. Как она могла отвлечься, пока Памела рассказывала о произошедшем?

— Да просто, — Памела бросила на нее уничижающий взгляд и повернулась к остальным женщинам. — Не воспользуйся он назальными фильтрами, мой особый сорт ночного жасмина вырубил бы его за минуту, и теперь Бэтмен удобрял бы мой сад. Взамен он упрятал меня в эту дыру, где даже на южной стороне солнечного света нет.

— Блестяще, — мрачно констатировала факт Сорока.

Харлин снова пожалела, что не слушала Памелу. Тем не менее, несмотря на попытки сконцентрироваться, она почувствовала, что ее мысли разлетаются стаей птиц. «Сейчас не время считать ворон», — подумала она, а потом удивилась, с каких это пор она использует подобные выражения.

— Пэмми, душка, хочешь, скажу, когда ты дурака сваляла? — тоном знатока поинтересовалась Харриет.