Владимир Зещинский - Ученик древнего стража [litres]

– Плохая идея, – тут же отреагировал Арагур. – Хотя бы раз, но нужно будет «поспать».

– Ладно, – отозвался я нехотя, рывком поднимаясь. Выйдя из комнаты, спустился вниз. Там перед лестницей пыхтел старик, пытающийся затащить на второй этаж большую лохань. – Давай сюда, – сказал, перехватывая у него тяжесть. Хотя лохань была скорее неудобной, чем тяжелой.

– Но, господин… – задребезжал старик.

«Как его зовут хоть?» – задал я мысленный вопрос Арагуру.

«Мартон», – так же мысленно ответил Арагур.

– Перестань, Мартон, – остановил я старика, собирающегося отобрать лоханку у меня обратно. – Спину надорвешь, кто потом за домом будет смотреть? Или хочешь, чтобы я нового слугу нанял?

Мартон поджал недовольно губы и сверкнул глазами.

– Вот еще, – заворчал он недовольно. – Наймете какого-нибудь бездельника, и что делать будете? Вон соседская кухарка вечно жалуется, что Денес-разгильдяй вечно где-то пропадает. Где-то, – фыркнул Мартон. – Будто она не знает, где именно он пропадает. Напивается у Игнака-трактирщика и дел никаких не делает. Двор весь зарос, комнаты пылью покрылись, конюшня не чищена, дыра в заборе уже вторую неделю не латана, а хозяева будто не замечают. Вам такой слуга требуется? – спросил он у меня, глядя слегка обиженно.

– Нет, что ты, – хмыкнул я. – Лучше тебя я вряд ли отыщу.

Хотел еще спросить, зачем он встречал меня с зажженными свечами, но не стал, подумав, что задам этот вопрос Арагуру. Впрочем, его и задавать не потребовалось, тот и сам с готовностью ответил.

«Когда человек возвращается после долгой дороги домой, то его принято встречать зажженными свечами. Свеча – символ обратного пути. Она выступает чем-то вроде маяка, на свет которого и должен идти путник. Люди как бы говорят: Я жег свечи, надеясь, что ты вернешься домой, ориентируясь на их свет. Обычно жгут от одной до пяти свечей. Чем больше их, тем сильнее желание ждущего, чтобы близкий человек вернулся. Сейчас уже никто и не помнит об этой традиции».

После этого объяснения я глянул на Мартона. Не дождался он своего господина. Вместо него пришел я. Даже слегка неловко.

– Идем, – сказал, поднимаясь по лестнице. – Вода-то нагрелась?

– Почти, – прокряхтел Мартон, а потом остановился. – И чего я с вами, господин, иду? Сейчас я воду принесу.

Вместо ответа я просто кивнул.

«Здесь кроме Мартона есть еще слуги?» – поинтересовался у Арагура, пристраивая лохань так, чтобы было удобнее. Сразу после этого устремился снова вниз. Таскать воду тоже нелегко.

«Нет. Кухарка приходящая, а остальные слуги не дождались, нанявшись в другие дома».

– Мартон, давай сюда, – я непреклонно забрал у старика два ведра и, не слушая его причитаний, пошел наверх. – Я устал, – сказал я ему, когда понял, что тот семенит следом. – Хочу помыться и лечь спать уже.

– А как же обед? – спросил Мартон, придерживая для меня дверь.

– Потом, все потом, – сказал я, выливая воду в лохань. Двух ведер явно было маловато. Потрогал. Вода была довольно горячей, а значит, можно добавить пару ведер холодной.

В принципе, мыться мне как бы и не требовалось, точно так же как и стирать одежду, но поваляться в теплой воде немного хотелось.

После того, как ванна была готова, я вытолкал Мартона в коридор, а сам мгновенно «снял» одежду. На самом деле она сама испарилась. Выглядело это довольно странно.

Забравшись в лохань, поморщился от невозможности выпрямить ноги. Лежать и ни о чем не думать было просто великолепно. Иногда нужно отдыхать. Пусть моему новому телу и не требуется полноценный отдых, но морально я всё-таки иногда устаю.

Когда вода начала остывать, я выбрался и вытерся полотенцем. Полежав пять минут, «оделся», а потом помог Мартону вытащить воду. Тот ворчал что-то о том, что не пристало и все в таком духе, но запретить мне помогать не мог.

– Обедать будете, господин? – спросил он снова, когда мы закончили. – Алида сегодня утку запекла, как вы любите, господин.

Вздохнув, решил, что от меня не убудет, если я поем. Куда девается еда, я до сих пор понять не мог, но предполагал, что она может перерабатываться в энергию без остатков. К тому же я по-прежнему ощущал вкус еды, так что ел с удовольствием, хотя и без аппетита.

Закончив, отодвинулся от стола и встал.

– Я буду у себя. Лягу пораньше. Устал с дороги, – предупредил я Мартона, направляясь наверх.

Тот покивал, зачем-то проводил меня до лестницы, а потом пошел обратно в небольшую столовую, шаркая при этом ногами.

– Попробуй развернуть свою ауру, – посоветовал Арагур полчаса спустя, когда у меня получилось рассмотреть решетку так близко, как это только возможно.

– Развернуть? – спросил я, теряя концентрацию. – Как это?

– Силой воли и желания увеличь расстояние между нитями решетки, – дал еще один совет Арагур.

Как оказалось, легко сказать, да трудно сделать. Вообще, в этом мире все связанное с магией давалось мне сложно. В прошлом мне тоже все давалось нелегко, но там все было как-то иначе. Как бы объяснить? Думаю, сравнение с ребенком, который учится ходить, будет в самый раз. В той жизни я знал, понимал, был уверен, что я смогу ходить (сделать что-либо с помощью магии). Это было трудно, я мог все время падать, терпеть неудачи, биться над задачей долгими часами, но в итоге у меня все-таки получалось. Здесь моей задачей было не научиться ходить, а, например, летать. Все во мне противилось этой мысли, ведь человек не умеет летать. Как сделать то, к чему твой организм не предрасположен? Вот и я о том же.

Мне приходилось словно убеждать себя, что всё это глупости и летать я могу, нужно просто поверить в это так же, как я верю в возможность ходьбы. Точно такое же ощущение у меня было, когда я впервые увидел свои нити, выходящие из ладоней, и попытался управлять ими. Они тогда даже не подумали шевелиться. Вот и сейчас было нечто похожее. Я понимал, что возможность развернуть ауру есть, в ином случае Арагур не стал бы ничего говорить, но как это сделать, не знал.

Для того, чтобы понять, что я ощущал, достаточно попытаться сдвинуть с места без помощи рук какой-нибудь предмет. Можно смотреть на него часами, приказывать, кричать на него, умолять, таращиться, не моргая, но пока не протянешь руку и не подвинешь его физически, толку не будет никакого. Вот и у меня так.

Арагур тоже не мог с точностью объяснить, говоря, что это весьма своеобразное ощущение. Почувствовав раз, я больше никогда его не забуду, но первый раз я должен сделать сам, иначе ничего не выйдет.

Из-за того, что мне не требовалось прерываться на то, чтобы поесть или поспать, дни слились в один бесконечный поток, разделяемый лишь короткими передышками, которые я проводил в медитации.

К неудачам я давно привык, отлично зная, что с первого раза редко когда что-то получается. Но эта задача оказалась поистине сложной. Я пробовал снова и снова, часами сидел неподвижно и только через сто сорок пять часов я смог увеличить расстояние между нитями своей ауры. Достижение было минимальным, но мне этого хватило, чтобы ухватиться за него и рвануть со всей силы.