Мелисса де ла Круз - Остров Потерянных [litres]

– Мой отец? – рискнула заикнуться Мэл.

Карлос отрицательно покачал головой. Если Малефисента такая же, как Круэлла, она люто ненавидит отца Мэл. Круэлла вообще запретила Карлосу спрашивать о своем отце, хотя ему очень хотелось узнать про него как можно больше. Но Круэлла решила, что Карлос целиком принадлежит ей, и только ей. Малефисента наверняка думает точно так же про Мэл.

А горгульи были все ближе. Теперь Карлос видел, что они еще выше, чем казались ему раньше, метра два с половиной, а то и все три. Огромные тяжелые твари. Мост дрожал от каждого их шага.

Карлос подумал, что успокоиться сейчас ему не поможет даже Периодическая таблица Менделеева.

– Назовите ее единственную настоящую любовь! – вновь потребовали горгульи, расправляя свои массивные крылья. Когда они хлопнули ими, вокруг моста заклубился туман.

– Глаз Дракона? – предложила Мэл. – Об этом посохе моя мать печется больше всего на свете.

– Нет, быть прекрасней всех на свете! – крикнула Иви. – Ей, потом мне. Именно в таком порядке.

– Я пас, – пожал плечами Джей. – Ответ уж точно не «Джафар, любитель и владыка Пижам».

Вначале Карлосу показалось, что горгульи затрясли своими головами, но потом он понял, что это так сильно шатается мост.

Все дрожало, тряслось, горгульи с трудом держались на своих лапах и начали выбивать чечетку зубами. Иви потеряла равновесие, поскользнулась и едва не махнула через перила моста, хорошо, что Карлос успел вовремя ее подхватить. Джей схватился за выкрошившийся каменный столб, протянул Карлосу руку, и они втроем образовали надежную цепь.

– Давайте решайте уже что-нибудь! – прокричал Джей. – Не могу вас дольше держать.

Иви кричала, перевесившись с моста, Карлос вцепился в одну из ее голубых перчаток, из которой Иви постепенно, палец за пальцем, выскальзывала.

– Думай, Мэл! Что любит Малефисента? – заорал Карлос. – Должна же она любить хоть что-нибудь?

– Назовите ее единственную настоящую любовь. Отвечайте или будете сброшены во тьму, – как испорченные автоматы, повторяли горгульи.

– Диабло? – воскликнула Мэл. – Может быть, это Диабло?

В ответ мост вспучился под ее ногами, Мэл заскользила в пропасть и лишь чудом успела ухватиться в последний момент за Джея, который держал теперь на себе всю их команду. И весь замок теперь тоже трясся. С его крепостных стен летели вниз камни, раскачивались, грозя упасть вслед за ними, башни. Сам мост опасно накренился.

– Постойте! – крикнул Джей. – Они же не про Малефисенту толкуют с нами! Они по-прежнему перетирают Круэллу! Карлос, ну-ка живо вспомни единственную настоящую любовь твоей матери!

А Карлос от испуга даже думать не мог. Он и двух слов сейчас связать не сумел бы. А от того, что Карлос на самом деле знал ответ на вопрос горгулий, он еще больше трясся и волновался.

Может быть, именно потому Карлос так долго тянул на этот раз с ответом, что ему невыносимо было произнести его вслух.

В голове у Карлоса эхом отдавался, бесконечно повторяясь, голос Джея: «Карлос! Вспомни единственную настоящую любовь своей матери!»

Он должен это произнести.

Это давно ему известно.

Да, иногда, как сегодня днем, например, он надеялся, что она имеет в виду его, но на самом деле знал, что это не так.

Потому что она никогда не имела в виду его.

Никогда. Ни разу.

Карлос открыл глаза. Он должен сказать это, причем прямо сейчас.

– Ее меха! – закричал он. – Меха – вот ее единственная настоящая любовь!

Она твердила это постоянно. И сегодня сказала то же самое, причем перед всеми.

– Моя мать заботится только о своем дурацком шубохранилище и о том, что в нем находится. Но вы, ребята, и так уже знаете об этом.

Это была правда, и как всякая правда, она обладала огромной силой.

В мгновение ока все четверо ребят уже стояли на противоположном конце моста, и все вокруг снова было в прежнем порядке. Ничто не шаталось, не кренилось, никто никуда не падал, ветер стих, а горгульи вновь превратились в камень.

Хотя Карлос готов был поклясться, что одна из каменных статуй все же подмигнула ему на прощанье.

Теперь они были в безопасности.

– Отличная работа, – тяжело дыша, произнесла Мэл. – Хорошо, а куда нам теперь?

Карлос, покачиваясь на ослабевших ногах, взглянул на снова включившуюся коробочку и сказал, указывая направление кивком головы:

– Туда.

Свое название Запретная крепость заслужила по праву. Когда четверо наших путешественников протиснулись наконец сквозь массивные дубовые двери, оказалось, что внутри замка царит такая же темнота, как и снаружи. Даже неизвестно еще, где темней. Короче говоря, в замке было очень темно, и чем дальше в глубь него забирались Джей, Карлос, Иви и Мэл, тем тревожнее становился их нервный шепот, эхом отражавшийся от стен пустынных, призрачных залов.

Джей очень жалел, что не надел на себя чего-нибудь потеплее своей кожаной безрукавки. У Мэл посинели от холода губы, у Карлоса, когда он говорил, вырывались изо рта облачка пара, а пальцы Иви превратились в настоящие ледышки (Джей знал это, потому что раз или два брал их в свою ладонь – исключительно для того, чтобы согреть, разумеется).

Здесь было холодней, чем внутри Дрэгон-Холла, и не было надежды, что станет хоть чуточку теплее. Здесь не было ни уложенных в камины бревен, ни термостатов, которые можно было бы включить.

– Такова жизнь в современных замках, – вздохнула Иви. – Барахолка в одном, холодная тюрьма в другом.

Мэл согласно кивнула. Джей подумал про себя, что в лавке Джафара намного уютнее, чем здесь, но от высказываний вслух воздержался.

В каждом коридоре прямо над полом стелился густой туман.

– Это, должно быть, магия, – заметила Мэл. – Обычный туман так себя не ведет.

– Похоже, отраженная энергия здесь становится сильнее, – кивнул Карлос. – Думаю, что сейчас мы подобрались к ее источнику как никогда близко.

Пока он говорил, мимо них пролетел порыв ледяного ветра, засвистел в расколотых цветных стеклах окон высоко над головами путешественников. Каждый их шаг эхом отдавался от стен.

Даже неугомонный воришка Джей был слишком испуган, чтобы попытаться стащить что-нибудь, и не давал воли рукам.

Разумеется, после того, как они найдут посох, он еще отыграется. Это Джей прекрасно знал и нимало этому не смущался. Неважно, что им на пути сюда пришлось столько всякого пережить вместе, свое он все равно возьмет.

«У злодеев не бывает друзей, почему же они должны быть у их детей? – думал он. – Даже когда ты в шаге от того, чтобы их завести».

Ни один из них не пришел сюда потому, что хотел искренне помочь Мэл, или потому, что считал себя ее другом. Джей знал, что он должен сделать, и он это сделает.