Юта Мирум - Эпоха пепла [litres]

– Мы не оставим дыру в дереве, – пообещала Айя, и ее взгляд наконец остановился на строптивой Медведице. – Попробуй восстановить кору.

– Вы не слышали, о чем я говорила? – вскипела девочка, но принцесса холодно повторила, чеканя каждое слово:

– Попробуй. Восстановить. Кору. И увидишь, что произойдет.

Антея сдалась. Сделала пару глубоких вдохов, замедляя сердцебиение. Едва юная Медведица вновь коснулась обугленного древа, как боль анимы затопила ее сознание. Ладони земного мага засияли, и от пальцев по коре древа расползлись волны света. Антея прикрыла глаза, полностью отдаваясь работе. Но ничего не происходило. Айя ждала, не сводя глаз со ствола древа, с теплой завесы магии, которая, словно плед, укрыла обугленную кору. И когда принцесса уже совсем отчаялась, дерево ожило. С тихим треском от края дыры навстречу друг другу потянулись ветви. Они переплетались, уплотнялись, набухали, будто почки по весне, и спустя пару минут сделанный насильно проход в донум исчез.

Антея осела на каменный пол, не веря собственным глазам.

– Как? – прошептала девочка, переводя взгляд со своих дрожащих рук обратно на целостную кору анимы. – Как? – повторила она, когда Айя присела рядом.

– Сегодня Лацерна не в первый раз причинила вред древу. Господин Маттео, отец Джонаса, как-то рассказал мне, что она пыталась прорваться к нему в донум во время Представления. Лацерна опалила дверь в зал, и ныне почивший глава рода Драконов переживал, что кора анимы так и останется обожженной. Он пришел к донуму на следующий день с Матушкой Медведей и ее защитником, желая исправить содеянное, но все, что они увидели, – это целую, неповрежденную кору.

Айя опустила руки на плечи Антеи.

– Я думаю, что тогда анима исцелила себя сама, используя силы наследников с земной магией, которые накануне приходили в донум. И сейчас, напитавшись твоей силой, она поступила так же.

Принцесса развернула Медведицу к себе лицом.

– Через пару дней мне придется еще раз прожечь дыру в дереве, чтобы вернуть шар на место. Я говорю тебе это в надежде, что ты и во второй раз поможешь мне. – Ее голос звучал ровно и твердо.

Вернувшись домой под утро, Антея долго думала о произошедшем. Она обвинила принцессу в жестокости и теперь испытывала странное чувство, будто в сказанные в сердцах слова она вложила больше, чем думала на самом деле. Тогда, глядя на ожидавшую ее ответа Айю, Антея видела, что наследнице трона нужна ее помощь. Медвежья родственница, скрепя сердце, согласилась помочь принцессе, еще не зная, что шар Анте никогда больше не вернется в донум.

Теперь принцесса обладала всем необходимым для поездки к Чаод-Мирио-Нас. Айя едва сдерживалась, чтобы не броситься на поиски храма в то же утро, когда вернулся Тео, но вовремя усмирила свой пыл. После ночи, проведенной в саду мерликов, ее охранник выглядел усталым и выжатым, будто хранители леса выпили из него всю силу. Отправив Долора отдыхать, Айя решила выдвинуться в путь на следующий день.

Солнце еще не поднялось над горизонтом, а принцесса уже стояла в небольшой конюшне на окраине столицы, ожидая Джонаса. В ней бурлила энергия – вглядываясь в пустынную дорогу меж двух линий домов, Айя нервно переминалась с ноги на ногу, пока Тео молча седлал ее лошадь. Наконец вдали показалась фигура Джонаса. Он шел пешком, ведя за уздцы двух лошадей, и морозным утром их шаги эхом отражались от закрытых ставен.

– Не может быть… – вырвалось из уст принцессы, едва она увидела Баркару, покорно следующую за ее лучшим другом. Сорвавшись с места, Айя подбежала к драконьему сыну, не веря своим глазам. Огнегривая кобыла при виде своей хозяйки подняла еще выше грациозную шею и приветственно фыркнула, после чего потянула поводья вперед, коснувшись мордой щеки принцессы.

– Где ты ее нашел? – все еще не веря своим глазам, пролепетала Айя, поглаживая лошадь по темной шее. В ответ на ласку огненная грива Баркары разгорелась ярче, развеваясь по ветру, и Джонас отпустил поводья лошади, отводя своего коня подальше от опасности.

– Мейсон купил у директора Баркару, – признался драконий сын, избегая изумленного взгляда подруги. – Я узнал об этом только после того, как заметил ее берейтора в конюшне. И пошел к брату, желая выяснить причину этого поступка. Но он не ответил мне. Я не понимаю, что между вами сейчас происходит, – сказал Джонас, буравя взглядом кожаные ремни своего седла, – но не намерен делать вид, что меня все устраивает. Баркаре не место в конюшнях моей семьи. Она принадлежит тебе.

– Спасибо, – сказала принцесса, зарываясь носом в гриву огненной лошади. Сейчас она чувствовала себя ребенком, которому сделали неожиданный подарок, – благодарность и любовь переполняли ее. – Спасибо.

Они покинули столицу верхом, едва солнце взошло над горизонтом, и направились к колодцу. Восточные ворота остались далеко позади, единственная узкая дорога под копытами лошадей петляла меж вспаханных полей. Над землей маревом клубился туман, лениво перетекая вслед за ветром, и дорога терялась в его белесой толще; воздух полнился влагой, отчего каждый вздох давался с трудом.

Если не делать остановок, то до колодца можно добраться за полдня – так сказал Глен, объясняя принцессе путь. Если он и был удивлен желанием Айи вновь найти Чаод-Мирио-Нас, то не подал виду. Бывший страж Винсента легко согласился сохранить эту поездку втайне от королевы – он хорошо понимал желание монаршего ребенка вырваться из столицы хоть на день. В прошлый раз именно эта поездка помогла его ныне мертвому господину набраться сил, выбросить из головы дурные мысли.

Одно лишь осталось непонятым между бывшим охранником Винсента и принцессой – стойкое нежелание последней взять Глена с собой. Но выработанная за годы службы привычка подчиняться взяла свое, и он закрыл глаза на проделки монаршей дочери, как сотни раз до этого потакал прихотям ее брата.

Глаза Джонаса слезились от ветра, а пальцы немели, сжимая поводья. Лошади галопом неслись по открытой местности, и драконьего сына била крупная дрожь. Но от холода мерз только он – Долор, привыкший к ледяным ветрам, уверенно вел своего скакуна вслед за огненной красавицей Баркарой. Строптивая лошадь неслась по дороге будто на крыльях; ее пламенные копыта оставляли выжженные следы на мерзлой земле, а в развевающихся языках огненной гривы пряталась от холода Айя. С Баркарой она не чувствовала страха перед неизведанной дорогой – ее лошадь могла найти путь назад, даже заблудившись в пустоши, где ориентирами были бы только черная земля и небо.

– Айя, – сквозь свист ветра донесся взволнованный голос Джонаса, и принцесса нехотя подняла голову. Она посмотрела туда, куда указал друг, и внутри что-то оборвалось. Страх сжал ребра, и Орлица остановила Баркару, натягивая поводья до самой шеи. Рядом с ней замер Глубина, подняв голову к небу. Судя по его настороженному лицу, он видел то же самое.