Анна Гурова - Земля оборотней [litres]

Айникки не отвечала. Ее ноздри щекотал запах тлеющего дурмана, огни расплывались в глазах, а фигурки богов, казалось, окружили Локку и наперебой что-то говорили ей, размахивая тонкими ручками и разевая глиняные рты… Сумрак избы наполнился многоголосым писклявым бормотанием.

– Проклятие! – донеслось до нее отчетливо. – Бойся проклятия!

Айникки потерла глаза и прислушалась.

– Где? На ком проклятие?! Говори!

Это уже голос Локки. Деловитый, нетерпеливый. Старуха вовсе не выглядела одурманенной.

– Опять Ильмаринен, чтоб ему пусто было?!

– Нет…

– Да где же оно? Откуда? – продолжала допрос Локка.

– С севера и с юга… и от родного очага…

– Да слышала я это уже, слышала!

– Проклятая кровь, – верещали голоса. – Кровь невинных взывает к мести! Вот чистый источник жизни, на дне его – кровавый мрак, и зреет в нем зерно нового ужаса. А над ним – тьма, и все, кого она коснется, погибнут злой смертью, еще не пройдет год! Кровь – в прошлом! Кровь – в будущем! Реки крови! Бегите, люди Калева! Спасайтесь, пока не поздно!

Локка схватилась за голову, зажимая уши.

– Мать Велламо! – простонала она. – За что же мне эта мука? Знать, что смерть близится… и не понять, откуда…

Айникки вдруг увидела такое, что мгновенно пробудило ее от грез. Вдоль пестрого камня пробежала трещина, и камень распался надвое, словно широко раскрыл рот. Надо ртом выскочили бугорки-глаза… Проклюнулись по сторонам тонкие лапки…

– Мать Велламо! – завопила Локка, норовя пасть ниц. – Пожалей детей Калева!

– Проклятие близко, – неожиданно приятным женским голосом сказала каменная лягушка. – А больше ничего не скажу.

Локка резко обернулась, и Айникки испуганно застыла под ее горящим взглядом.

– Она?!

Лягушачий рот сомкнулся, глаза закрылись, лапки подтянулись под живот, и камень снова стал камнем. А Локка продолжала сверлить девушку взглядом. И взгляд этот Айникки совсем не понравился.

– Что уставилась? – буркнула она.

– А-а-а, – протянула Локка, как будто постепенно прозревая. – Я ведь чуяла, что беда совсем рядом! Сказано было – от родного очага! Кого ж тут заподозрить, как не охотника, лесного бродягу? Оказалось – слишком просто…

– Ты на что это намекаешь?

– Не в Ильмо была причина, а в тебе – и в твоем нерожденном ребенке! В нем проклятая кровь Унтамо. Недаром боги покарали твоего отца, его помощника и соратника, и Марьятту, младшую дочь старого братоубийцы, не послав им сыновей!

– Что?! – изумилась Айникки. – При чем тут Унтамо?

– А ты не знаешь, какого рода твоя мать?

Айникки помотала головой. Локка воздела кверху узловатый палец.

– Все старики знают – но молчат. Чтобы забылось. Никто сейчас не хвалится своим участием в той позорной кровавой войне. Но ничто не остается безнаказанным!

Айникки подумала и пожала плечами:

– Резня Унтамо – дело давнее. Старушечьи сказки. Да хоть бы я была и от рода Унтамо – что с того? Пойди-ка к моему отцу и скажи, что все беды от того, что он взял в жены Марьятту. Да он тебя со двора прогонит, выставит перед всеми старой дурой. Я и так уже слышала, что тебя втихомолку называли полоумной – вечно врагов вынюхиваешь…

– Ты не понимаешь, девчонка, каково это – каждую ночь видеть в снах гибель рода! – рявкнула Локка. – Когда каждую ночь к тебе приходят предки и зовут к себе! Небось сама бы рехнулась. От вашей семьи гибель и придет. Вот он, корень зла, черное семя, что в тихой воде зреет. Вырвать его и выбросить за околицу!

Айникки вскочила с лавки:

– Всё, не желаю больше слушать! Я ухожу!

– Никуда ты не пойдешь.

Локка метнула в очаг горсть порошка. Новая волна сладкого дыма опутала Айникки, ее ноги подкосились, и она без сил упала на лавку. Глаза ее закрылись сами собой. А рядом все бубнила Локка:

– Я спасу род, хоть бы и против твоей воли. Вырежу плод из твоего чрева, сделаю его бесплодным, и проклятая кровь Унтамо уйдет из нашего мира. А там, глядишь, и несчастье обойдет нас стороной…

Бормотание отдалилось и умолкло. И больше ничего не осталось – только темнота и тишина.

«Где я?»

Айникки проснулась внезапно, словно ее окликнули. Тяжелое оцепенение прошло, голова была ясная и свежая. Она почувствовала, что улежит на спине на чем-то твердом. Ногам было холодно. Девушка приоткрыла глаза. Над головой чернел низкий потолок. Пахло травами и горячей водой. «Я лежу на столе, – сообразила она. – Кто снял с меня юбку?!» Айникки резко подняла голову – и увидела Локку. Знахарка стояла прямо напротив нее, держа в руке нечто вроде железной ложки на длинной черенке. И этой ложкой явно собиралась залезть ей между ног! Так вот как она вытравляет бабам нежеланный плод!

К счастью, полагаясь на сонное зелье, Локка не догадалась ее связать. Как только их глаза встретились, Айникки изо всех сил лягнула старуху пяткой в нос. Локка охнула и упала, зловещая ложка с лязгом покатилась по полу. Айникки вскочила со стола, кинулась прочь из избы.

Небо уже светлело на востоке – видно, она провела в доме Локки немало времени. Убедившись, что Локка не преследует ее, Айникки остановилась и, тяжело дыша, принялась поправлять одежду. Старуха сняла с нее юбку – спасибо, хоть рубашку оставила. «И куда я сейчас пойду? – подумала Айникки. – Явлюсь домой в одной рубашке, простоволосая, под утро… Да отец с меня шкуру спустит! Была не была, расскажу родителям всё: и про беременность, и про Локку – и все ее бредни передам…»

Айникки дошла до поворота, откуда уже виднелся в предрассветных сумерках ее дом – и остановилась. Ей вдруг подумалось, что она в самом деле на распутье – и от того, куда она сейчас свернет, зависит не только ее судьба.

Допустим, сделает она как задумала: пойдет, разбудит родителей и перескажет слова Локки – всё как есть. Отец, конечно, разгневается, но травить плод не позволит. Ильмо ему в доме и даром не нужен, а наследник, которого он с младенчества воспитает должным образом, – почему бы нет? Локку, конечно, и слушать не станет. Выставит на посмешище. А если упрямая знахарка открыто объявит, что проклятие – на их семье… О, тут Локке придется совсем плохо. Они и так уж давно не ладили. Отец часто говорил, что Локка забрала себе больно много власти. Это в самом деле было так: все ее побаивались, многие – поддерживали. И что начнется тогда? Самое страшное, что можно вообразить, – междоусобица, род расколется надвое. Если одолеют сторонники Локки, семья Антеро будет изгнана – в лучшем случае. А если, что более вероятно, победит отец? Без знахарки роду будет непросто. Кто передаст волю предков? Кто предупредит о грядущей опасности? Кто будет лечить травами и заговаривать болезни? И останутся они дальше жить без колдуньи, брошенные богами, под властью старосты – приспешника проклятого братоубийцы. Дожидаясь скорой и теперь уже неотвратимой гибели.