Анна Гурова - Земля оборотней [litres]

Ахти старательно переводил, украшая брань Ильмо забористыми варгскими ругательствами. Остальные сидели у костра, угрюмо глядя в их сторону.

– Что толку ему говорить, все равно он не признается. – сказал Ахти, отворачиваясь от елки. – Конечно – он и сожрал, больше некому. Что ему тощий мальчишка – на один зуб!

– Хиттавайнен, ты меня слушаешь или нет? – закричал Ильмо.

Из-под еловых лап донесся громкий зевок.

Оборотень лежал под елкой – прятался под колючими лапами от утреннего солнца. Больше всего ему хотелось завалиться спать на весь день. Накануне ночью он славно поохотился, живот его был полон, свежий горный воздух вгонял в дрему – а настырный Ильмо никак не мог успокоиться.

Повод для ругани, правда, был серьезный. Только-только они выбрались из подземелий и, отойдя сколько возможно от входа в пещеру, устроились на ночлег под открытым небом – как на заре обнаружилось, что пропал Калли. Исчез бесследно.

– Да не ел я его, не ел! – слышалось из-под елки сварливое ворчание. – Ваш мальчишка сбежал сам. Ушел на юг, к перевалу. Что я его, вместе с припасами, спальным мешком и копьем сожрал, что ли?

– Он разве ненормальный – убегать? – недоверчиво сказал Ахти. – Один, через перевал? Там небось уже столько снегу навалило…

– Мне-то откуда знать, что ему в голову стукнуло. Может, он передумал с вами идти.

– Нашел время передумать! Нет, тут что-то другое…

Оборотень снова зевнул:

– Отстаньте от меня, я спать хочу!

– В самом деле, Ильмо, – окликнул его Йокахайнен. – Ну сам подумай, зачем волку Калли, когда накануне он так обожрался альвами, что у него едва куски из пасти не вываливаются?

– Пусть докажет, что он тут ни при чем, – буркнул Ильмо.

Из-под елки донеслось громкое сопение:

– В твоем спальном мешке – его вещь. А теперь оставь меня наконец в покое.

Ильмо и Ахти поспешили к костру. Охотник вытряхнул спальный мешок, и на землю упало нечто странное – переломленная посередине стрела.

– Наверно, он мне на грудь положил перед уходом, – сказал Ильмо, растерянно вертя в руках стрелу. – Что бы это значило?

Аке и Йокахайнен дружно пожали плечами.

– Это воинский знак, – задумчиво сказал Ахти. – Нечто вроде сообщения. Но не варгский. Где-то я его встречал. Может, потом припомню…

– Калли вчера весь день был какой-то странный, – добавил Йокахайнен. – До самого вечера ни слова не проронил, только бормотал себе под нос.

– Что бормотал, не помнишь?

– Про оружие да про богов. Наверно, огорчился, что мы не нашли сокровищницу…

Сломанная стрела вселила в душу Ильмо непонятную тревогу. Ой, не нравилось ему это исчезновение! Одно утешение – теперь было ясно, что Калли действительно ушел сам. Зачем же он это сделал, дурачок? Чтобы, пройдя такой путь под горами, замерзнуть насмерть на снежном перевале или погибнуть под лавиной? Что могло случиться в подземельях такое, чего они не заметили, но именно это подтолкнуло парня повернуть назад?

– Эй, Хиттавайнен, – мрачно окликнул он оборотня. – Извини!

Из-под елки донесся раскатистый храп. А от костра, словно в ответ, – сладкий зевок.

– Что творится? – спросил сонный девичий голосок на языке варгов. – Вы кто, воины?

– Она очнулась! – воскликнул Йокахайнен.

Калли вместе с оборотнем были мгновенно забыты. Путешественники собрались вокруг девушки. Освобожденная пленница лежала в спальном мешке, точно в коконе, и щурилась на солнце. Казалось, она не вполне осознает, что уже не в клетке. И неудивительно. Йокахайнен опасался, что девушка вообще не проснется.

Весь вчерашний день они несли ее по очереди – дева была не слишком тяжела. Йокахайнен сокрушался: будь он колдуном посильнее, снял бы чары вмиг, а так приходилось ждать, пока они спадут сами. Колдовство развеивалось, но медленно. До вечера девушка оставалась труп трупом, только что не коченела. А как зашло солнце, начала дышать – сначала редко, затем чаще… Перед рассветом Йокахайнену показалось, что колдовской сон перешел в обычный. И вот – проснулась.

Она была очень красива – благородной северной красотой, которую так ценили в Норье. Высокие скулы, длинное лицо, брови вразлет, прямой нос, решительный рот. Сразу видно – нрав у девы не подарок. Фигура статная, стройная, крепкая. Явно не теремная девушка.

– Она наверняка из наших, из варгов, – говорил Аке. – Вот увидите.

– Бывают такие девы и в землях эсти, – возражал Ахти. – Да и у карьяла попадаются. Вот моя последняя невеста тоже смотрелась словно верховная жрица самого Укко…

А потом смотрел на деву и о невесте забывал, умолкал на полуслове…

Девушка приподнялась на локте. Ее затуманенный взгляд остановился на снежной вершине правого Клыка.

– А-а-а… Врата Похъёлы… – Взгляд скользнул по лицам обступивших ее парней. – Где Белый Карху?

– Карху – это медведь-то? Его здесь нет, – сказал Ахти. – Он куда-то ушел. Нам всем повезло.

Девушка попыталась сесть, но сил у нее не хватило, и она упала бы, если бы Ахти ее не поддержал.

– Спасибо, воин, – слабым голосом сказала девушка и осмотрелась вокруг. – Так вы меня вытащили из клетки! Как вам удалось? Среди вас есть искусный маг или вы кем-то пожертвовали?

– Одним из твоих тюремщиков, – усмехнулся Аке.

Девица кивнула и поудобнее оперлась на Ахти, положив золотоволосую голову ему на плечо.

– О чем они говорят? – спросил Йокахайнен, не знавший языка варгов.

– Вот именно – о чем? – фыркнул Ильмо. – Мы теперь с тобой остались в меньшинстве – одни варги в отряде! Даже поговорить не с кем!

– А кто тебе сказал, рыжий, что я в вашем отряде? – неожиданно обратилась к нему девушка. – Даже и не мечтай. Я сама по себе.

– Откуда ты знаешь язык карьяла? – опешил Ильмо.

– От рабов научилась.

Ильмо строго поглядел ей в дерзкие серые глаза:

– Здесь тебе рабов нет!

Девушка ответила ему насмешливым взглядом:

– Я вижу. Вы все воины, а вон тот косоглазый – колдун. Идете в Похъёлу, да? Воевать с Лоухи?

На этот раз дар речи потеряли все. Дева оглядела изумленные лица вокруг – и расхохоталась.

– Меня зовут Асгерд, – сказала она, отстраняясь от Ахти. – Дайте мне поесть.

Уж неизвестно, сколько дней ее не кормил Карху, но на еду бывшая пленница накинулась, словно голодный волк. Аке, сначала заботливо подкладывавший ей куски, понемногу начал опасаться, хватит ли им еды до низовий. Когда девушка утолила голод, приступили к расспросам. Асгерд и не думала что-либо скрывать. Она тоже направлялась в Похъёлу. Причем с той же целью, что и они, – на поиски сампо!

– Моему отцу стало известно, – говорила она с набитым ртом, – что старая ведьма Лоухи либо сама сотворила колдовством, а скорее, где-то украла, некий могущественный предмет, созданный явно не по мерке Мидгарда. Теперь с миром творится что-то нехорошее, словно бы трещины по нему пошли, и с каждым днем все хуже. А старшие только болтают и чего-то ждут. Я пришла к отцу и заявила, что медлить нельзя – надо остановить разрушение, пока не поздно! Папаша наорал на меня, дескать, это не мое дело, велел не вмешиваться. Он, мол, и без меня сам все решит. А сам даже задницу от скамьи не оторвал. Конечно, я не стала его слушать, а направилась прямиком в Похъёлу. Нарочно выбрала эту дикую тропу, чтобы не являться сразу в Луотолу, а разведать всё потихоньку: что за волшебный предмет, и нельзя ли его как-нибудь уволочь и приспособить для благих целей, – и, только вошла на перевал, как сразу попалась этому проклятому медведю. Ну и крепки у него заклятия!