Дмитрий Миконов - Отмеченный сигилом [litres]

Последние двое оказались умнее и подались в стороны, впустую рассекая ножами воздух. Брали на испуг, хотя их лица говорили об обратном. Ближе к джараху оказался кудлатый дед с кривым поломанным носом. Подмигнув старику, который явно многое успел повидать, но сейчас очутился не в то время и не в том месте, Лаен метнул в него стилет, одновременно разворачиваясь на каблуках к последнему.

Успел, что называется, в последний момент. Короткий и профессиональный удар гвардейского тесака рассек ткань плаща. Слава Невзре, что ему не хватило длины лезвия! Противник – ветеран, возможно, наемник или бывший гвардеец, выбравший путь дезертира. Ободренная успехом, сталь тесака сверкнула вновь, но теперь джарах наконец совладал с яростью и оказался готов.

Дезертир ощерился, демонстрируя собственное превосходство и удаль. Его странный противник, за секунды убивший троих, обезоруживающе улыбнулся в ответ, да так, что у наемника со страшной силой сдавило мочевой пузырь. Интуиция, не раз спасавшая его при сшибке в плотном строю пехоты, вопила, билась в припадке и требовала бежать без оглядки от этого сумрачного демона Шуйтара. Но наемник уже слышал за своей спиной холодное дыхание мировой жницы и оборачиваться не спешил. А еще он с тоской догадался, что Малька и стоящий перед ним демон играют в тандеме.

Покрутив тесаком, бывший гвардеец наконец решился и рубанул демона боковым ударом поперек живота, в последний момент успев даже возликовать. Обычному безоружному человеку, будь он трижды быстр и изворотлив, как лисица, нипочем не удастся сохранить кишки. Но радость оказалась мимолетнее жалованья – вместо кишок демон выпустил длинный язык со множеством лезвий, которые иссекли правую руку наемника.

Это джарах, изогнувшись, будто санданирская танцовщица перед султаном, решил закончить игру и, сдернув из чехла плеть, со злостью стеганул ею нападавшего по руке, в которой находилось оружие. Дождавшись, когда гибкий шнур завершит оборот, он изо всех сил дернул его на себя.

Запоздало смекнул, что забыл поменять струны с шипастых на обычные. Мужик завизжал так, будто с него живьем сдирали кожу. Впрочем, так оно и было на самом деле.

«Заставь его страдать! Выдави глаза, отрежь язык! Ну же! Прошу тебя…» – бесновался и одновременно вторил крикам раненого вкрадчивый женский голос.

Не обращая на Марту внимания, джарах на бегу подхватил торчащий из глазницы старика стилет и, оттолкнувшись от ступеней, взобрался на козырек крыльца. Проклятый наемник не затыкался ни на секунду и плаксивым голосом причитал о каких-то демонах с шипастыми языками. Видать, умом тронулся от боли. В отдалении уже слышался громкий топот сапог идущих на подмогу станичников. Ухватившись за раму, Лаен подтянулся и ввалился в окно второго этажа, неудачно запутавшись в занавеске.

Рядом истошно заголосила бабка, и Лаена принялись нагло молотить чем-то тяжелым. Это оказалось весьма неприятно. Перехватив тощую, похожую на обглоданный мосол руку, он решительно оттолкнул ее и вскочил на ноги. В двух шагах от него на кровать упала старуха и принялась причитать и грозить непонятными словами.

Из соседней комнаты зычно гаркнул Укус:

– В окна лезут, падлы!

В помещение заскочило несколько человек во главе с атаманом. Узрев товарища, Вальсо опустил саблю и ошарашенно дернул себя за ус:

– Плеть?! Ты как здесь оказался?

– В гости пришел… к одному атаману, которому скоро пятки поджарят!

– Хрен им в усест, а не пятки атамана! Еще целовать их будут. Ишь, бучу подняли, неблагодарные. Ужо я им устрою!

– Как бы наоборот не вышло. Сколько вас здесь?

– Внизу два раза по четверо и со мной еще трое. – Атаман кивком головы показал на помощников. – Сдюжим, ты не сомневайся. Даже если в разнос пойдут и двери мне своротят, лестница тут одна, обороняться даже бабка вот эта сможет. Мне, Плеть, зачинщиков в первую очередь выцепить надобно. Перевешаю стервецов! Остальные убоятся, разбегутся, как сучьи щенки!

– Ладно, Вальсо. Значит, нас больше десятка набирается…

– Погоди, негоциант залетный, незачем это. Пока ты к нам не ввалился, я тут как раз голову ломал, как мне сведения важные графу в Атрель передать. Если это дурачье петуха огненного пустит… В общем, слушай: просьба у меня к тебе будет…

Заглушая слова атамана, снизу раздался громкий треск. Снаружи дома ликуя взревела толпа.

– Атаман! Атаман!.. – встревоженно закричали снизу.

Вальсо выскочил в коридор и свесился вниз:

– Быстро ко мне, сукины дети! Лестницу держать! Лаен, вот возьми… – Вальсо сунул руку за пазуху и выудил тонкую стопку мятых, исписанных ровным почерком листков. – Как в Атрель попадете, непременно графу отдай. Только смотри – прямо в руки!

– Тебе точно помощь не нужна? Может, с нами? Через окно уйдем…

– Нет, Плеть. Своих не брошу. Сделай только как я прошу… – Атаман замолчал и прислушался к звукам. На лестнице, ведущей на второй этаж, разгоралась нешуточная схватка. – Все, с меня довольно! Пойду порядки наводить. Уходи, только не как пришел, а через мою горницу. Там, напротив окна, конюшня бывшая, на крышу легко переберешься.

– Прощай, Вальсо; даст Невзра – свидимся еще! – кивнул джарах, сунул бумаги за пазуху, и они выскочили из комнаты.

Атаман бросился к своим людям, Лаен – в противоположную сторону. А вот и кабинет, где буквально вчера они так мирно беседовали и потягивали вкуснейшее вино. Сейчас за его спиной звенело оружие, кричали раненые, но громче всего над всем этим бардаком разносился звонкий голос атамана. К своему удивлению, Лаен разобрал слова первого куплета боевой песни джарахов:

Осторожно выглянув на улицу, негоциант заметил снующие внизу тени. Свет факелов бунтовщиков освещал прилегающую к дому территорию, но возле конюшен царил притягательный полумрак. Обещанная атаманом крыша темнела буквально шагах в трех. Не раздумывая ни секунды, Лаен оттолкнулся и прыгнул вперед. Уже в полете ему в голову пришла запоздалая мысль: а выдержат ли его вес прогнившие перекрытия?..

К счастью, обошлось. Перекатившись несколько раз по склизкому скату, он едва не сорвался с заплесневелых досок, но, обламывая ногти, удержался. Сполз на животе на самый край, свесился вниз и спрыгнул на землю, моля, чтобы никто там ничего не додумался накидать. Удачно приземлившись, с облегчением перевел дыхание.

Между тем атаман и не думал сдаваться: