Дмитрий Миконов - Отмеченный сигилом [litres]

– Решено; действуйте, преподобный. Гузло! Тоже останешься. Как усмирят нежить – покрутись в округе, послушай разговоры. Если что про караван всплывет – немедленно возвращайся и предупреди. Но вы оба должны вернуться в лагерь не позже рассвета, до моей встречи с графом. Кресс, давай вперед!

Уже не таясь, отряд вновь двинулся по мрачным закоулкам Пытлинок. Шли споро, поэтому недолго. Завернув за угол на очередной развилке, Кресс во тьме ощупал руками контуры пролома и нырнул в него. Внутри норы послышались звуки борьбы, затем к ногам караванщиков вылетело отчаянно брыкающееся тело. Лаен ухватил его за шкирку и сильно встряхнул. Узнав негоцианта, ловчий тут же перестал дергаться и присмирел. Немного пошумев, из норы выбрался Кресс с деревянным ящиком в руках.

Передав пленного Рыбе, Лаен на ощупь пересчитал самострелы. Девять. У негоцианта словно камень с души свалился. Вместе с тем, который забрали с собой из питейной уже как трофей, получалось, что вся партия оказалась возвращена и теперь можно смело планировать встречу с Безземельным графом. Осталось решить, что делать с вором.

– Возвращаемся. Этого с собой. Рыба, головой отвечаешь.

– Понял, ваша светлость.

– Кресс, Ишка, благодарю вас за помощь. Приходите завтра в наш лагерь у восточной стены: много не обещаю, но вознагражу достойно, – пообещал Лаен, а сам подумал, что вопрос с караванной казной теперь выходит едва ли не на первый план.

– Господин негоциант! – Паренек неожиданно выступил вперед, и Лаен в очередной раз поразился его не по годам взрослой рассудительности. – Позвольте мне и дядьке в общину вашу вступить. Хотим караванщиками быть, а польза от нас немалая будет. Я хоть и годами мал еще, но глаз востер, кого хошь спросите. Могу за дорогой наблюдать или в дозоре стоять хоть весь день! А дядька мой так вообще охотник знатный: до войны первым в деревне был. Вы не смотрите, что у него руки нет, Кресс и без нее любого вашего добытчика обставит! Верно говорю? – Парень повернулся к напарнику.

– Как есть, – утвердительно кивнул тот. – И награды не надо. У нас с трактирщиком Вессом были… недоразумения, но благодаря вам, ваша светлость, благополучно удалось разменяться. Не умею говорить правильно… проявите милость, возьмите нас с племяшом в караван!

– Хм… – пробормотал негоциант. Он не ожидал такой просьбы, но предложение это с учетом последних потерь караванщиков оказалось весьма кстати. Да и чего скрывать, понравились они ему. Надежные оказались и в схватке проверены. Поэтому Лаен не стал тянуть, а просто спросил: – Готовы присягнуть мне и общине на верность? Исполнять мою волю как свою собственную и действовать общине на пользу и во благо?

– Присягаем! – на фоне полуночного звездного неба показались две поднятых руки со сжатыми кулаками. Дядька остался непоколебим, лишь едва дрогнул скулой. А вот Ишка выглядел по-настоящему счастливым. В его блестящих глазах отражалась настоящая решимость.

– Решено. – Лаен подвел итог. – Кресс, тебя назначаю старшим ловчим. За ночь найди себе четверых помощников и приводи к нашей стоянке. Есть кто надежные на примете?

– Найдутся, – важно кивнул однорукий.

– Ишка, отдаю тебя в ученики к Рыбе. Глава дозорных обучит тебя искусству соглядатаев.

– Спасибо, ваша светлость! Я не подведу! – еще пуще обрадовался паренек.

– Вот и отлично. Тогда забирайте ящик и предателя. Пусть его судьбу решает община. – Негоциант посчитал такой вариант наиболее выгодным для себя. – Лань, ты как?

– Устала – спасу нет… Но вы на меня не смотрите, я все выдержу, – отозвалась знахарка.

Негоциант обвел взглядом свой отряд. Не хотелось признаваться, но молчание мертвой целительницы начинало тревожить.

«Марта? Ты… – Он чуть было не подумал: жива? Но поправился: – Здесь?..»

Вопрос остался без ответа. Неужели он настолько перестарался с сигилом, что целительница не может даже подать голос? А если он… окончательно убил ее? Или изгнал вместе с той тварью, что вселилась в плеть? Неужели у него получилось сделать то, о чем он мечтал все эти годы?!

Поразительно, но от такого предположения джарах не испытал ожидаемой радости. Скорее ощутил потерю. Шуйтар в очередной раз забрал одного из тех, кого он успел узнать достаточно близко. А ведь химера был прав. Империя, а вместе с ней и весь Континент меняются. И меняются так быстро, что он сам никак не поспевает за всей этой круговертью. И Марта говорила то же самое. Можно ли предположить, что в новой действительности она имеет право на существование? Пусть даже только в его сознании?

Джарах тяжело вздохнул. Слишком сложные вопросы, требующие обстоятельного осмысления. Может, все же стоит посоветоваться с Фабио? Вашуйец любит пофилософствовать и вполне способен подсказать выход. А что? Неплохая идея!..

С Марты мысли плавно перетекли на сигил Пустоты. Интересно, а почему наставники и старейшины клана джарахов никогда не говорили о том, что с печатью можно взаимодействовать? Сложно себе представить, что они не догадывались об этом. Рядовые джарахи всегда носили ее лишь с целью обретения невидимости от магии обнаружения. Не более того. Так почему их наставники тогда молчали? Чего боялись? Таких вот прорывов, о которых предупреждал химера? Или… того, что послушники начнут экспериментировать ?

Вряд ли он когда-либо получит ответы на свои вопросы. Если только однажды не окажется на западе и не поговорит со старейшинами клана. А сейчас единственное, что можно предпринять, – попробовать на досуге самому разобраться в возможностях сигила. Тем более что пару раз у него получилось.

…Обратный путь в лагерь занял немного больше времени, чем планировал негоциант. Несколько раз попадались навстречу конные отряды ватажников, летящие во весь опор в сторону Пытлинок. Прятаться от них не составило труда. Предчувствуя недоброе, темные кварталы просыпались ото сна. За стенами ветхих домов можно было расслышать встревоженные голоса обитателей. Где-то в районе центральной площади монотонно дребезжал церковный колокол. Мэтью постарался на славу, поставив на уши всех заинтересованных. Безземельного графа и его атаманов ждала бессонная ночь.

И тут негоциант осознал свою ошибку. Очередную, чтоб ее… Зачем он проявил милосердие и оставил в живых того ловчего в питейной? А что, если мерзавца не сожрут твари живорезов и он попадет в руки графских дознавателей? Убийство Трустино и его людей, маскарад с перемортами, создание угрозы нашествия живорезов на город… Да их всех сначала запытают до смерти, потом четвертуют, а после еще и на костре сожгут в придачу!

Эх, надо было просто скинуть ловчего в подвал, как предлагал монах! Одна надежда теперь на Гузло, чтоб подсобил вору в подол Мальки угодить…