Дмитрий Миконов - Отмеченный сигилом [litres]

Противники закружили друг против друга. Капитана ощутимо качало, либо он сам создавал подобное впечатление – Лаен уже ни в чем не был уверен. Пинок в грудь, ответный захват ноги, удачный тычок в ребра и снова разбег. Мокрая от росы трава или скользила или, наоборот, цеплялась за сапоги. Вокруг начал собираться пораженный дракой караванный люд.

– Ваша светлость! Капитан Вортан! Немедленно прекратите! – донесся издали встревоженный голос вашуйца.

Лаен на секунду отвлекся. Изловчившись, капитан вновь пробил прямым – и у джараха в правой глазнице словно взорвался бочонок пороха. Стремясь закрепить удачное наступление, Вортан бросился вперед. Понимая, что такую тушу ему нипочем не удержать, джарах в падении сбил капитана с ног и ухватил его шею в локтевой захват, сдавливая что есть мочи.

Авинсо сопротивлялся еще добрую минуту, пока его тело не обмякло, а кулаки не разжались. Оставив хрипящего противника кашлять и плеваться, негоциант поднялся на ноги и предложил всем собравшимся убираться вон. Он сейчас ни с кем не хотел разговаривать, даже с вашуйцем. Крутя головами от изумления и переглядываясь, караванщики подчинились и разошлись.

– А я-то думал… такой шанс пар выпустить. Меня ведь… трясло даже… – Вортан ползком подобрался к повозке лазарета и сел, навалившись спиной на колесо. – Крепко ты мне бока намял, Лаен… Ох, простите, ваша светлость…

– Ничего, – тот опустился рядом, – сам виноват.

– Я же ее замуж хотел взять, – и, глядя в удивленные глаза джараха, добавил: – Ну, Ивушку мою…

Негоциант промолчал и опустил взгляд.

– Как увидел ее тогда в крови… ну почему?! Маялся все это время, как пес бродячий… но держался; а уж как до кабака добрался, так и понеслось-полетело… Эх, вот ведь натворил делов… Кому дела прикажете передавать?

– Забудь, Вортан. Я зла не держу. Но у меня есть что тебе сказать.

– А?..

И тут Лаен призадумался. Выходило так, что это именно он настоял на том, чтобы Ива отправилась с ними в те подвалы. Осталась бы в лазарете, возможно, Малька и проглядела бы знахарку. Второй момент – еще более щекотливый: получается, Иву убил соглядатай, напрямую подчинявшийся Лаену. Не посчитает ли Вортан, что подлец действовал по его наущению? Хоть и сам едва не погиб от его руки – спасибо, Гнида выручил… Рыжая, конечно, подтвердит, но не подумает ли Калач, что они сговорились?

Тем более что головоломка с Дьяконом так и не сложилась. Понятно, что нити вели к красной Вильме, но Лаен нутром чуял, что между предателем и баронессой существовало еще одно звено… Тавия? В тот вечер в станице он спросил, помнит ли девушка убийц Ивы. И она зачем-то солгала. Выгораживала себя в том споре с Ивой, о которой рассказывал Дьякон или просто не желала разделить с ним ответственность? С другой стороны – предатель-дозорный ведь мог все соврать…

Санданирка весьма умна и хитра – джарах не верил, что прямой вопрос о ее участии в тех событиях приведет к нужному результату. Скорее к очередной порции слез и обвинений в бессердечном отношении. И что делать? Выгнать ее из общины?

Дьякон перед смертью утверждал, что застал ссору госпожи Тавии и Ивы. Якобы знахарка была в бешенстве и отчитывала жену негоцианта как девчонку. О чем это может говорить? Как вариант – Ива ослушалась запрета и заглянула за ширму, где нашла те самые алхимические принадлежности. Или случайно застала Тавию за чем-то запрещенным. Ведь Фект сам организовал для жены отдельный угол в лазарете, чтобы та занималась якобы любимым делом.

Или Ива все знала, но молчала, не желая лезть не в свое дело. А в смертный час, как это бывает, решила высказать все свои претензии разом. Еще Дьякон говорил, что ему «было велено успокоить». Велено как подчиненному или как случайно зашедшему караванщику? Его и жену негоцианта объединяло общее дело или произошла череда нелепых совпадений? А что если Тавия покрывает Дьякона лишь как своего «спасителя»? Если бы знахарка решилась рассказать преподобному о ее «увлечении», реакцию монаха предугадать было не сложно: Мэтью никогда бы не допустил подобных заигрываний с Шуйтаром.

А что он сейчас может предъявить вдове? Он ведь и сам знал, как действовал бы на ее месте – просто свалил все на Иву. С мертвых ведь нет спроса.

– Так что вы мне хотели сказать, ваша светлость? – повторил свой вопрос Вортан, выудил из кармана фляжку и хотел было сделать глоток, но помедлил и нерешительно протянул ее негоцианту.

Изрядно отхлебнув из горлышка, Лаен передал ее обратно.

– Ива была добрым человеком и отличной знахаркой. Община будет всегда помнить ее.

– Это так, – согласился Вортан, тоже выпил и погрустнел.

– Мне тоже приходилось терять дорогих сердцу людей. Во всем произошедшем в любом случае виновны баронесса и ее приспешники.

– Я понимаю это. И больше всего на свете хочу добраться до нее. Но как это можно сделать?

– Наберись терпения, Вортан. Мы обязательно что-нибудь придумаем.

– Мы? Спасибо, ваша светлость.

– А сейчас иди поспи пару часов, потом найди старшего приказчика. У нас много чего произошло, пока ты… искал утешения в браге.

– Больше такого не повторится, – пообещал капитан. – Сейчас я вижу – вы человек слова. Еще раз простите за… синяк под глазом.

Кряхтя, капитан кое-как поднялся и ушел к себе. Лаен осторожно прикоснулся к пылающей коже. Встреча с графом Дейрио обещала быть весьма необычной.

– Господин негоциант, – к нему осторожно подошла Сата, которая неформально представляла женскую часть общины. – Простите, что… мм… отвлекаю. У меня для вас сообщение.

– Сообщение? От кого там еще?

– От госпожи Тавии. Она просила передать вам, что больше не может находиться в унизительном положении. Простите, это ее точные слова, и просит не сожалеть о ее уходе.

– Уходе?.. – тупо переспросил Лаен.

– Госпожа еще поздним вечером наняла в городе повозку с кучером, загрузила вещи и уехала.

Такого поворота негоциант никак не ожидал.

Сквозь дым солнечный диск казался гораздо мельче, чем обычно, и почти не слепил глаза. Задрав голову и по привычке сунув в рот кончик пера, писарь городской управы вновь принялся рассматривать отливающее золотом светило, которое купалось в клубах дыма и здорово смахивало на начищенный медяк. Нет, скорее на настоящую полновесную лиру, которую так и хотелось сунуть в карман. А куда еще в Пытлинках прикажете смотреть? Не на голытьбу ведь? У-у-у!.. Достали, мерзкие рожи!

Сегодня здесь было безопаснее, чем в императорских покоях. Писарь вначале от нечего делать пытался считать пробегающих мимо патрульных, но сбился уже на пятом десятке. Отвлекли монахи. Серые как раз вытаскивали из разоренного кабака останки какой-то твари, похожей на змею с руками и обугленной зубастой пастью.