Илья Юдачёв - Хроники ворона [Книга первая] [СИ]

– Как там Андерс поживает? Он все такой же нервный зануда?

Зоран уставился на Аделу расширенными от удивления глазами и чуть не подавился собственной слюной.

«Она что, знает кто я»?

Единственный раз, когда кто-то раскрыл личность Зорана, кончился весьма плачевно. Повторения пройденного он хотел меньше всего.

А Адела, посмотрев на него, вновь улыбнулась своей улыбкой – полумесяцем.

– Ну ты же не думал, что такая очевидная вещь, как твоя принадлежность к Воронам, может от меня укрыться?

– Вообще-то думал.

– Не переживай, детектив Зоран, я не собираюсь выдавать твоих секретов. Поверь, я знаю насколько дороги тайны таким как ты. Потому что таким как я они тоже дороги.

– Надеюсь. – ответил ей сбитый с толку наемный убийца.

Они помолчали какое-то время. Зоран прокручивал услышанное в своем мозгу, уставившись в землю и не обращая ни на что внимание, как не обращала его ни на что Адела, когда смотрела вдаль некоторое время назад. Сама она при этом с неподдельным интересом рассматривала своего собеседника.

– Зоран.

– Да.

– У чародеек завтра шабаш на лысой горе. В полночь. Я бы хотела, чтобы ты был моим спутником на этом празднике. Заодно завтра ты сможешь меня о многом расспросить.

Молчание.

– Зоран, ты пойдешь со мной на шабаш?

– Да. Пойду, Адела. – ответил Зоран, по-прежнему рассматривая землю у себя под ногами.

– Отлично, я рада. Тогда завтра за час до полуночи встречаемся у городских ворот. А сейчас я вынуждена тебя покинуть.

Чародейка встала.

– До свидания, Зоран.

– До свидания, Адела.

«Что-то явно не так с моей конспирацией, черт бы ее побрал».

Облик чародейки вновь наполняли темно-красные тона в украшениях и одежде, однако платье она надела уже более короткое, чуть ниже колен, и свободное – полная противоположность носимому ей на карнавале, несмотря на схожий цвет. Освещенное лунным светом лицо выглядело загадочным и прекрасным, а сочетание завораживающих голубых глаз, бледной кожи и слегка хитрой улыбки рубиновых губ придавало облику Аделы Морелли схожесть с каким-то ослепительно красивым, но коварным ангелом. Белые волосы ее были распущены.

Зоран, одетый в черный камзол поверх темно-серой рубашки, поприветствовал опоздавшую на четверть часа чародейку:

– Здравствуй, Адела.

– Здравствуй, Зоран. Не просветишь, зачем тебе меч? – Адела кивком указала на длинные ножны, закрепленные у ее спутника на поясе. – Мы на праздник идем, а не на войну. Или ты возомнил себя членом давно канувшей в лету инквизиции и решил разом расправиться со всеми чародейками?

– Меч для меня – это нечто вроде нижнего белья. Никогда не забываю ни то, ни другое.

– Хм… интересное сравнение. Что ж, я рада, что ты не пришел сюда голым. Пойдем на шабаш.

– Пойдем.

Когда необычная пара отошла подальше от городских ворот и свернула с большака на узкую лесную тропу, Зораном овладело желание о многом расспросить загадочную женщину, тем более она сама дала для этого повод на карнавале.

– Откуда ты знаешь Андерса?

– Я помогала ему с восстановлением иссякшей со временем магии в Афрейских лесах. Иллюзии в какой-то момент стали редкими и слабыми.

– Почему именно ты?

– Так вышло. Услуга за услугу.

– А подробнее?

– Что ж, хорошо. Как ты, возможно, знаешь, а возможно и нет, магические силы чародеев развиваются путем долгих лет практик и изучения теории. Ты даже не представляешь какое количество наук необходимо знать в совершенстве, чтобы овладеть хотя бы азами магического искусства. Но в конечном итоге, при должном усердии и прилежании, постигающий это самое искусство человек, становится чародеем – одним из самых достойных и ключевых представителей нашего общества, наделенным силами, которые простым смертным и не снились. Но на этом развитие чародея не заканчивается. В дальнейшем, чтобы увеличить свою силу, чародей занимается поиском артефактов древности – времени, когда магия зарождалась, и когда наш мир населяли существа куда более могущественные и мудрые, чем мы. В некоторых мифологиях их называют титанами, чародеи же называют их просто – древние. Так вот артефакты – это личные вещи древних, в них сокрыта огромная мощь. Зачастую – чистая магия, а иногда – души демонов. В любом случае, благодаря артефактам чародеи становятся сильнее.

– Как это вообще может быть связано с Андерсом? – недоуменно спросил Зоран.

– Однажды Андерс, в качестве платы за контракт, сам того не зная, получил в награду артефакт. Это был огромного размера изумруд, казалось бы – обычная драгоценность. Но когда-то эта драгоценность принадлежала одному из древних, а любой из чародеев за милю чувствует магию, сокрытую в подобных, ничем не примечательных на первый взгляд, вещах. Я почувствовала, что Андерс таскает с собой эту бесполезную для него вещь, и завела с ним разговор, после которого он согласился отдать мне артефакт, но только в случае если я помогу ему восстановить иллюзии в Афрейских лесах.

– Понятно. – ответил Зоран, нахмурившись. Разговоры о магии всегда тяжело ему давались. – Андерс уверял всех нас, что не имел опыта общения с чародейками. И предостерегал от него. Старый лгун.

«Старый мертвый лгун».

Адела рассмеялась.

– Кстати ты так и не ответил мне на карнавале, как он поживает. – вспомнила она.

– Он умер, Адела.

Лицо чародейки сделалось серьезным и искренне сочувствующим. До этого момента Зорану казалось, что эта женщина не умеет сопереживать. Она посмотрела на своего спутника и произнесла:

– Сочувствую твоей утрате, Зоран. Я знаю, Андерс был хорошим учителем и верным другом многим из вас.

– Да уж.

Воцарилась тишина. Первой ее нарушила сова, которая вдруг заухала где-то неподалеку. А через несколько минут, когда убийца и чародейка зашли уже глубоко в лес, вновь заговорила Адела:

– Как это случилось? – спросила она.

– Скоропостижно. И неожиданно, ведь для старика Андерс был довольно бодрым. Жаль, что я не смог толком с ним проститься.

– Не смог? Почему?

– Потому что был на контракте, когда Андерса не стало. А когда я вернулся, то прощался уже с гробовой плитой.

– Так значит ты теперь магистр?

– Нет, с чего ты взяла? – Зоран состроил удивленную мину.

– Андерс рассказывал мне о вас. В частности, о тебе он отзывался наиболее лестно. Рассуждал, что из тебя получится достойный преемник.

– Хм. Мне он говорил несколько другое.

– Что же именно?

Зоран тепло улыбнулся, когда в его голове зазвенели воспоминания обо всех матах, всех нравоучениях и гневных речах, коих не жалел для него учитель, когда был жив.

– Много чего. Он ругал меня чаще и яростней других, а иногда даже голос срывал от усилий. Не представляю, что могло толкнуть его на мысль сделать меня следующим магистром. Разве что маразм.