Владимир Ильин - Напряжение сходится [litres]

– Пять минут, господа, – вымученно улыбаясь, пробормотал Еремеев шестерым князьям, вновь торопливо возвращаясь внутрь дома.

Приходил он уже третий раз, и всякий раз эти пять минут оставались неизменными, а вот лицо отца семейства обретало оттенки обреченности.

На второй раз вместе с ним, вежливо поклонившись, ушли обе служанки, что закономерно усугубило ситуацию – всю еду съели, а новую нести стало некому.

С разговорами как-то не ладилось: уж слишком хорошим был момент, чтобы портить его обсуждениями любой политической или экономической ситуации. Потому что хорошее для одного непременно окажется неприятным событием для другого, а добродушное замечание запросто может быть воспринято как насмешка. Уж слишком разными были интересы людей, глубоко повязанных как с политикой, так и с экономикой – кому произвол императора, а кому пролоббированный за немалые деньги законопроект; кому наглое повышение цен и искусственный дефицит, а кому и сверхдоходы…

Вспоминать прошлое – тоже не самая лучшая идея для тех, кто имел в прошлом причин для ссоры куда больше, чем для приятных воспоминаний. Светлые моменты, впрочем, тоже были – но так получалось, что общими они были максимум у двух отдельно выбранных князей из шести, да и как-то так получалось, что удовольствие в те давно минувшие дни было получено за счет остальных присутствующих…

Оставались три вечные темы, которые вряд ли могут рассорить: еда, женщины и погода. Но обсуждать первую в гостях мешало воспитание, а вторую – уважаемый возраст и князь Давыдов, которому точно найдется что сказать и добавить, а прослушивание многочасовой лекции о московских красотках не входило в планы окружающих.

Впрочем, сейчас князь Давыдов был тих и с пьяной сосредоточенностью смотрел в экран своего сотового телефона, медленно, но уверенно набирая на нем какой-то текст.

– Василий Владимирович, что-то случилось? – проявил вялое любопытство князь Галицкий.

– Публикую сообщение о сватовстве в Инстаграме, – пробубнил тот.

– Так вы блогер, ваше сиятельство? – скрыл усмешку Яков Савельевич за бокалом с апельсиновым соком, который взял в руки и пригубил.

– Кто?.. Я?! Я – гусар! – возразил Давыдов с возмущением. – Этот… бьюти-гусар!

Остальные с легким чудачеством были более-менее знакомы, потому не обратили внимание. Разве что Шуйский, как близкий друг, знал, что появление Инстаграма в мире Давыдов полагал лично своей заслугой как ответ на жаркие и истовые молитвы увидеть всех женщин мира в неглиже. Тем более что созерцание женской груди, по словам всех известных специалистов, весьма положительно сказывалось на здоровье сердечной мышцы – а был князь немолод, оттого за здоровьем следил каждый день.

– Новость, безусловно, выйдет выдающаяся, – вежливо продолжил Галицкий. – Абсолютный рекорд выкупа на моей памяти. Бывали, конечно, брачные контракты и на более значительные суммы, но чтобы так – выкинуть на землю… – задумчиво посмотрев за окно, он оставил фразу повисшей в воздухе.

– Многие молодые люди в столице посчитают это вызовом, – поддержал Долгорукий, – планкой, которую стоит преодолеть.

– А остальные будут искренне ненавидеть и завидовать, – потянулся за соком Шуйский и с неудовольствием тряхнул пустой пачкой в руке.

Служанок, как говорилось, не было – так что пришлось искать сок среди иных открытых пакетов.

– Зависть – это хорошо, – нестойко поднялся с места гусар с телефоном в руках. – У меня два миллиона пятьсот сорок две тысячи завистников!

– Подписчиков?.. – поправил было его Яков Савельевич.

– И их тоже, – пробормотал Давыдов, наводя камеру телефона на кучу денег за окном.

А затем возмущенно нажал на кнопку включения, отреагировав на внезапно погасший экран. Но телефон отчего-то не желал включаться, не слушаясь ни нажатий, ни гневных княжеских слов.

– Господа, а не прогуляться ли нам по двору? – поднялся, демонстрируя пример, князь Юсупов и выбрался из-за стола. – Погоды стоят отличные.

Дождь, капризный по осеннему времени, уже перестал, а налетевшие было тучи отступили под напором порывистого ветра севернее, оставив ясное небо над головой.

– Поговаривают, скоро похолодает, – принял его предложение Панкратов.

Потому что не было темы благодатнее и безопаснее, чем разговоры о погоде.

– Обещают даже снег в конце следующей недели, – отставив стакан в сторону, двинулся за ними и Галицкий.

А там и Шуйский с Долгоруким составили им компанию. И даже трое молодых людей в красных бабочках решили размять ноги и прогуляться.

И только князь Давыдов остался расстроенно вертеть в руках дорогой американский телефон, пытаясь пробудить в нем жизнь.

Расхаживать большой компанией получалось неловко, так что люди невольно разбились на три группы: наособицу стояли молодые люди; рассуждали о видах на грибной урожай после такого дождика Шуйский с Долгоруким, вежливо поддакивал им Галицкий, а вот Панкратов с Юсуповым, изобразив короткую остановку рядом с ними, почти сразу отошли на десяток шагов в сторону, продолжая неспешно двигаться вдоль условной границы, за которой начиналась россыпь денег, невольно ставшая центром общего внимания.

– Михаил Викентьевич, вы что-то хотели мне сказать? – цепко посмотрел на спутника князь Юсупов.

– При всем уважении, я все же хотел бы пожаловаться вам на внука. – Замерев на очередном шаге, Панкратов повернулся к куче денег и с нечитаемым выражением лица посмотрел на слегка влажные купюры.

– Жалуйтесь, – небрежно махнул рукой князь.

То ли дозволяя, то ли обозначая, что собеседник может это делать хоть до второго пришествия.

– Пришел. Угрожал. Банкира увел, – поиграв желваками, все-таки остался Панкратов доброжелателен, позволив себе только легкое осуждение в адрес молодежи.

– Полагаете, дело было именно так? – задумчиво произнес Юсупов.

Который наверняка был в курсе всего – вон какой жирный намек на некие обстоятельства, из-за которых Панкратову оставалось только жаловаться, а не требовать.

– Я не в претензии на угрозы! Роковое непонимание – он не представился, я не просчитал риски. Но банкир был мой! – Возмущение все-таки пробилось из-под маски спокойствия.

– Чей банкир?

– Колобов! Банкир Фоминских!

– А вы говорите – ваш, – укоризненно произнес князь.

– Но пришел-то он ко мне. А ваш внук его увел, – как-то даже с досадой добавил Михаил Викентьевич.

– Свободный человек, – веско произнес Юсупов, скрывая за хитрым прищуром глаз свое искреннее отношение.

– Пусть так, – печально вздохнул Панкратов, – но я ведь пошел вашему внуку навстречу. И ради чего? Чтобы он купил у меня банк Фоминских и тут же продал его Долгоруким?!