Владимир Ильин - Напряжение сходится [litres]

В просвете между пальцами показалась недовольная мордочка, попытавшаяся протиснуться наружу.

– Сначала вырасти, – остановил его я.

В небесах ослепительно вспыхнула молния, под грохот которой я наставительно указал дракончику на нее. Мол, вот тебе и в коня корм.

– Это не сработает, – мягко и без акцента произнесла китаянка позади меня, а маленькие ее ладошки легли мне на спину. – Их воспитывают и усиливают не так. Но я дам Силу, дам много Силы, – шептала Го Дейю истово и искренне. – Хватит на все! Я приоткрою двери Восточного дворца для тебя!

Во вспышке молнии впереди, вызванной не мною и оттого привлекшей мое внимание, среди темных грозовых туч словно проявились и тут же исчезли очертания величественного, тускло подсвеченного строения где-то вдали.

– Но я хочу плату, – мягко, но уже жестче произнесла Дейю. – Ты знаешь какую.

– Сделай его счастливым, – подумав, коротко кивнул в ответ.

– Эта княжна справится, – уверили меня.

А нажатие ладоней стало сильнее, будто предлагая на них опереться.

– Слышал? – строго произнес я дракончику.

Тот мотнул искристой мордочкой с полным пониманием.

А я приподнял ладонь на уровень глаз.

– Становись сильнее! Возвращайся! И приводи друзей! – вскинул я руку, отправляя довольно прогремевшего громовым клекотом дракончика ввысь.

– Это работает не так! – возмутилась Дейю.

– Да мне плевать, как это работает, если не по-моему. – Я вспомнил свои ощущения парой секунд ранее и уже самостоятельно проявил в небе Восточный дворец, силой воли распахивая в нем ворота, – и чуть ли не дурея от восторга и мощи, рванувшей из него навстречу.

– Н-но… – обескураженно произнесла Го, отпуская ладони от моей спины, отшатываясь и глядя, словно не веря, на яркий – пробивающийся даже сквозь свет звездочек – силуэт с башнями и контрфорсами на полнеба, свитый из молний бесконечной грозы; из ворот Дворца стаей выныривали десятки сияющих крылатых бестий, исчезая в грозовых иссиня-черных подбрюшьях низких облаков, подсвечивая их изнутри хищными силуэтами.

– А Пашку обидишь – прибью, – жестко произнес я, поймав ее взгляд. – Никаких княжеств, принесенных твоим старейшинам на блюде!

Дейю истово закивала.

– А если бы… А если бы у тебя не получилось? – казалось, через силу спрашивала Аймара, пытаясь перекричать близкий шторм.

Взгляд ее перебегал то на небо, то на схватку, где Артему приходилось все сложнее: он уже отчетливо прихрамывал на левую переднюю лапу, а на шкуре уже не оставалось целого места – но отчего-то все сильнее замирала, глядя вверх.

– Что у меня не получилось?! – не сдержался я. – Перезарядка «Града» – семь минут! Это вы у нас тут все герои и собрались умирать, а у меня свадьба! Семь минут не могут постоять на месте!

– Вот-вот, – поддакнул Федор, задравший голову ввысь.

Я выдохнул, успокаиваясь, нашел на небесах своего дракончика, уже откормившегося до размера среднего истребителя, и перевел взгляд на князя Черниговского.

– Сожрите его!

Среди очерченного коричнево-туманной защитой круга не осталось слов – да и те не были бы услышаны. Там, по другую сторону, под громовой клекот рвали защиту вокруг человеческого силуэта десятки электрических бестий, бросившихся с неба и облепивших жертву одним нестерпимо сияющим комом. Иногда какая-то из них распахивала электрические крылья и недовольно взлетала ввысь, не добравшись до плоти врага, – но в место, ею освобожденное, тут же врезались два или три других хищных проявления стихии, пытавшихся повалить жертву на землю, расцарапать электрическими когтями прозрачно-серое полотно преграды и оторвать голову резким движением пасти.

С затаенным дыханием и надеждой смотрели три девушки на избиение полностью сосредоточившегося на защите «виртуоза». Закаменевшей маской лица наблюдал за расправой молодой человек. Равнодушно контролировали пространство двое лысых мужчин, привычно распределивших секторы охраны и не сопереживавшие никому. Тяжело дышал израненный медведь, все еще остававшийся за полусферой щита и готовый к драке, но благоразумно не приближавшийся к месту схватки. Сиял над ними в воздухе Восточный дворец с распахнутыми воротами, готовый дать еще силы, дать еще мощи призвавшему его, чтобы довершить дело.

А еще на поле битвы, в кольце защиты, стоял мальчишка тринадцати лет, которому было явно не место в схватке совершеннолетних людей, принявших по закону всю меру ответственности за свои поступки.

Но в мире аристократов возраст не имеет столь драматического значения. Более того, правила наследования предписывают совершенно иное главенство в роду, когда доходит до принятых в семью. И оказывается так, что если тебе в девятый класс, а усыновленный брат уже отпраздновал совершеннолетие, то наследником все равно будешь ты. И старшим в своем роду, а значит, ответственным за младшего, каким бы могущественным и самостоятельным он ни был – тоже.

И сейчас ему категорически не нравилось то, что происходило рядом с ним.

Ладони Федора с силой сжимали снятые с рук охранные перстни, призванные защитить от звуков и частот, способных убить; от неприятных запахов и от вредного спектра света. Но сейчас он хотел видеть, слышать, осязать, чувствовать кожей – это ослепительное сияние живой энергии, оглушающий грохот, эти волны жара от покореженной земли и пугающее до дрожи в коленях противостояние людей, жаждущих убить и жить самим. Он осознанно лишил себя защиты, чтобы происходящее рядом не казалось кадром фильма, увиденного из безопасного и защищенного места, а било по всем чувствам ощущением причастности. Он хотел бояться, и ему действительно было страшно.

Юноша старательно запоминал этот ужас, чтобы вспомнить в тот момент, когда на ум придет мысль, будто война – это нечто иное, чем боль, смерть и страх за родных. А еще доказывая себе, что он все делает правильно.

Один такой ужас уже был в его прошлом. Тогда они проиграли. Сейчас готовились выиграть, но победа грозилась обернуться еще большим кошмаром.

Понимал ли это мудрый старший брат? Федор раньше верил, что да – но только до того момента, когда, будучи уже у вертолета вместе с Никой, уловил залп пяти установок со снарядами, изрядно усовершенствованными его рукой. Не так-то и просто почувствовать изделие, тобою созданное, – доступные расстояния обычно ограничивались десятками метров, которых было достаточно для поиска затерявшейся или сворованной вещицы. Да и то – закладки не ставились на продаваемые предметы вовсе. Но эти выстрелы Федор делал не для чужих, а также осознавал весь ужас от того, что они попадут в чужие руки. Поэтому, кроме возможности следить за ними с более чем достаточного расстояния, он всегда мог сделать так, что вся губительная сила, привнесенная в снаряды по его инициативе, не сработает.