Владимир Ильин - Напряжение сходится [litres]

Аймара высокомерно промолчали. Зачем говорить постороннему, что если из верхних ритуал вытягивает жизнь, то от нижних забирает только кровь и болезни?

Вдруг в выверенном звуке ритуала произошел сбой – выпитые до дна барабанщики, от которых остались только обтянутые кожей кости, рухнули на камень пирамиды. И будто получив сигнал, замерли все остальные барабаны.

Девочка же на верхнем ярусе развела руки и резко выдохнула, усилием воли останавливая движение. Разогнанная вокруг нее кровь не справилась с остановкой и словно оторвалась от силуэта, воспарив над Варой отрезанным бутоном алого цветка, закрученного и пущенного в полет.

Только летел он строго вертикально, пока не завис в сотне метров над пирамидой – чтобы разорваться алым облаком.

Гости уже было выдохнули застрявший в легких воздух, когда в облако крови ворвалась стая черных птиц, видимых в закатном солнце черными кляксами. Словно хищники, окружившие жертву, они напивались алыми каплями, пока яростное слово на неизвестном языке, сказанное хрупкой девочкой, не заставило всех птиц замереть на какое-то мгновение, собрав в небе чудной узор с явными признаками гармонии и симметрии.

– Она жива и здорова, – облегченно выдохнул Аймара Олланта, не стесняясь гостей.

Все-таки старость тоже время чувств, пусть и не столь ярких, как в молодости.

– Надо помочь дочери спуститься, – степенно произнес Катари. – Не изволите прогуляться со мной, мистер Смит, и вы, господа?

– О, я вижу, это семейное дело…

– Заодно я хотел бы обговорить финансовые вопросы.

– В таком случае я с удовольствием составлю вам компанию.

Группа из двух Аймара и четырех приезжих начала подъем по заповедным ступеням клановой пирамиды.

Только разговора пока не получалось – слишком узкие ступени, а говорить главе клана в спину было слишком нагло. Благо вершина площадки могла уместить и десятерых – без особого комфорта, все-таки примерно семь на семь метров, да еще – как оказалось – с зияющим черным провалом посередине.

– Она жива, я видела ее, – устало и по-доброму шепнула прижавшаяся к отцу Вара. – Ей хорошо, и у нее красивые кошачьи ушки…

«Бредит», – со светлой грустью решил глава клана, передав ее в объятия деда и жестом указав им спускаться.

– Я подумал и решил, – произнес Аймара Катари, повернувшись к чужакам. – Клан гарантирует премию размером в одну тонну золота.

Джереми недоуменно поднял бровь.

– Клан предлагает хозяину Нью-Йорка объявить такую же премию от своего имени.

– Но это вряд ли возможно… – осторожно начал Смит.

– Иногда мне кажется, что вы не сильно переживаете за мою дочь, – внимательно посмотрел на него Катари, – я хочу это исправить.

– Постойте, но это противоречит… – начал было Джереми, но нечто словно подбило ему колени, а резкий порыв ветра дернул его одного к провалу в пирамиде.

Мгновение падения внутрь – и из глубины провала донесся отчаянный и протяжный вопль боли.

– Теперь это искренняя боль. Искренние слезы. Искренние переживания. – Поджав губы, глава клана повернулся к дернувшимся назад гостям.

Казалось, только высота ступени пирамиды не давала им пуститься в бегство. А еще – осознание того, что этот человек даже не станет их догонять, а переломает руки и ноги да закинет в ту же бездну, и пальцем не шевельнув.

– Но в-вы же гарантировали н-нам… – забормотали они.

– Пока вы нужны мне для поисков, – напомнил им глава. – Вы для них бесполезны с самого начала.

– Помилуйте!

– Вы трое! – стегнув словом, оборвал их вопли Катари. – Вы услышали, что я хочу передать вашему хозяину?

– Да! – истово ответил за всех стоявший средним.

А двое других отчаянно закивали.

– Таким образом, – чуть отвернулся Аймара от них в сторону, – ваш хозяин либо получит тонну золота, либо потеряет. В его интересах найти мою дочь. Опросить всех. Даже тех, кого опрашивать нельзя.

– Мы все поняли, господин!.. – подобострастно склонились посланники.

– Впрочем, вас слишком много для короткого послания, – гневно дернул бровью Аймара, и еще двое – кто стоял по краям – были снесены в неизвестность провала и огласили поздний вечер новыми криками отчаяния.

Оставшийся рухнул на подкосившихся коленях.

– Уведите его, – дернул глава клана плечом, и стража, что ждала уровнем ниже, подхватила выжившего под локти и унесла в низ пирамиды.

Аймара Катари степенно и не торопясь спустился следом, отмечая зажженные по парку фонари и ряд факелов у подножия – ночь все-таки сменила сентябрьский день, и тьма навалилась с почти той же бесцеремонностью, как Тинтайа – на витрину ювелирного магазина.

Его отец и дед его дочери дожидался у подножия пирамиды. Вару уже наверняка отправили домой, где ее ждет работа до одури на целую неделю, выгоняющая любые мысли – чтобы не смела помнить этот день и думать о нем.

– Тинтайа жива, – повторил радостную весть Олланта, ступая на дорожку, ведущую в парк, и предлагая немного пройтись.

– Жива и здорова, но не может дозваться до духов Неба. Похищена.

– Но не ради золота и денег, – поддакнул дед. – У простых вымогателей не бывает таких сил.

Вернее, вымогатели с такими силами обычно берут деньги сами – в виде налогов с тех земель, что назвали своими.

– Значит, она нужна им для чего-то еще, – через силу вымолвил любящий отец, который не хотел, но обязан был представлять себе все варианты.

Например, что им нужна кровь Аймара в потомках. Слабая – но духи Неба станут говорить и с ней…

– Мы найдем ее, сын, – успокоил его спутник, положив руку на плечо.

– Найдем, – уверенно ответил ему сын. – И мы должны быть готовы к этому моменту.

Олланта вопросительно посмотрел.

– Клан Аймара вступает в войну, – спокойно вымолвил глава клана. – У нас есть цель и смысл этой войны. И я стерплю ненависть за то, что последует ради их достижения.

Отец и наставник одобрительно посмотрел на сына:

– Я скажу союзникам быть готовыми. Я не верю в американцев, но я верю в Тинтайа. Она способная девочка и умеет брать свое.

В мире без письменности человек расскажет о том, что видел своими глазами, детям, а те перескажут своим детям. Много ли правды останется через сотни поколений – неведомо, но за порогом второго тысячелетия красивая китаянка в алом ципао с золотой и белой вышивкой будет рассказывать историю своего народа северному варвару в стенах мрачной крепости далекой страны. Ее рассказ будет сопровождаться плавными движениями распахнутого веера, на котором отразится свет холодного солнца из стреловидных окон-бойниц, а низкий свод покоев не позволит движению быть свободным, равно как несвободна она сама – танцуя перед массивной постелью, на белые перины которой с ногами взберется единственный слушатель. Одно не изменится через века и расстояния – искренний интерес к истории великого народа.