Владимир Ильин - Напряжение сходится [litres]

– Сергей Михайлович, преклоняюсь перед вашей мудростью, – чуть склонил голову Еремеев.

Перед природным князем – не зазорно.

– Итак, согласие отца у сватов есть, верно?

– С назначением выкупа за кровинку мою, – впервые улыбнулся Сергей Олегович.

– Каким будет выкуп? – расслабившись, отклонился на высокую спинку стула Долгорукий.

– Пусть будет миллиард… нет, десять миллиардов рублей. Сегодня же, до обеда, – со спокойной совестью обозначил условие Еремеев.

– Отец, девяносто седьмой год выпуска! – возмутился Давыдов. – Да тут гарем мож… – подавился он рукавом офицерского мундира, которым тут же занюхал недавно выпитую стопку.

– Мы согласны, – подытожил старый князь.

– Ну наконец-то… – выдохнул Галицкий, вновь взглянув на часы. – Неприятно, безусловно, но на самолет еще успеваю.

– Рад был вас всех видеть, – поднялся Еремеев, пожимая руки вставшему Долгорукому и Галицкому. – Господа? – недоуменно обратился он к отчего-то спокойно сидевшим Панкратову и Шуйскому.

– Десять миллиардов рублей, – произнес Панкратов, глядя на трех молодых людей с красными бабочками на углу стола, – окончательная цена выкупа.

От его голоса отчего-то замерли все. А вот один из ребят – тот, что со шрамом возле глаза, неторопливым движением достал сотовый телефон из внутреннего кармана пиджака. Не торопясь выбрал номер для звонка, дождался ответа и проговорил бесцветным голосом, свойственным бухгалтерам и киллерам:

– Димка, шесть КамАЗов к воротам. Остальные – на базу.

– Милая шутка, – чуть напряженным голосом в абсолютной тишине произнес Еремеев.

– Господа, – поднял на князей взгляд юноша со шрамом, – могу ли я просить вас организовать проезд для грузовиков?

Князья дружно закивали и принялись вызванивать свою свиту. И только Шуйский спокойно попивал из стакана, да Давыдов разочарованно хлебал из своего, с укоризной косясь на товарища, прекрасно понимая, откуда у него там вода и куда и к кому делась иная жидкость.

– Ворота откроете? – обратились к Еремееву.

А тот стоял, не понимая – происходит ли это взаправду с ним, или это все горячечный бред. Потому что такие деньги не могли появиться сразу и наличными.

– Сергей Олегович? – обратился к нему Панкратов. – Ворота…

– Да… конечно, – нервно кивнув, сделал распоряжения аристократ.

И совсем скоро из-за поворота послышалось слитное рычание двигателей тяжелых грузовиков. Красные новенькие КамАЗы-самосвалы с закрытыми брезентом кузовами выстроились по линеечке недалеко от дома.

– Сергей Олегович, – обратился к нему тот же молодой человек с бабочкой, – куда деньги выгружать?

– Возле дома… – ощущая, что теряет контроль над ситуацией, пробормотал Еремеев.

– Возле дома, – повторил за ним юноша в свой сотовый телефон.

– Только не на гиацинты! Жена убьет…

Жена, впрочем, убьет и без этого.

– Только не на гиацинты, – терпеливо повторил юноша. – Простите, тут спрашивают, как выглядят гиацинты.

– Такие… фиолетовые… и бесполезные.

– На газон, – емко передал парень и убрал телефон в карман.

А князья встали и подошли поближе к окну, чтобы не пропустить зрелище того, как из поднимающихся на гидравлике глубоких кузовов высыпается кажущийся бесконечным поток банкнот. И так – шесть раз.

Только Еремеев остался подле своего места, кусая губы и отчаянно извиняясь внутри себя перед собственной доченькой, которую своими же неосторожными словами отдал в лапы чудовища.

– А Самойлов-то ваш – гусар! – браво крутанув правый ус, со знанием дела произнес Давыдов.

– Все равно никакой свадьбы не будет, – произнес Еремеев.

– Как же – откажетесь от собственного слова?.. – повернулся к нему Долгорукий, глядя как на неведомого зверя.

– Там будут против… – подняв руку, указал Сергей Олегович на небеса.

Где из крошечных точек, под нарастающий гул крутящихся лопастей, росли практически на глазах силуэты трех боевых вертолетов из закрытой серии, производившейся только для нужд клана Юсуповых ими же самими.

Надолго останется у князей в памяти, как разлетались по всему подворью купюры, раскидываемые потоками воздуха от зависших на небольшой высоте винтокрылых машин. И зрелище того, как, попирая ногами банкноты, абсолютно равнодушный к окружающему богатству, идет к особняку великий князь Юсупов.

Почти неслышно скрипнула входная дверь, отчетливо раздались шаги по паркету.

Князь Юсупов подошел к столу и встал рядом с Еремеевым. Обвел всех присутствующих взглядом и произнес тем тяжелым голосом, которым далеко не единожды в жизни произносил в начале войны:

– Никакой свадьбы не будет.

Князья переглянулись, но не нашли решимости в лицах соседей принять этот вызов. Не то чтобы впятером они были слабее – вовсе нет. Но не было и достаточной причины, по которой они вступили бы в конфликт. Что им до мальчишки и его судьбы? Разве стоит его будущее жизней их подданных? Да и нет в словах Юсупова оскорбления лично им, как и попрания их интересов – во всем все равно будет виноват Еремеев, давший цену выкупа.

– Господа, – примирительно улыбнулся Долгорукий, – предлагаю вновь сесть за стол.

– Но самолет…

– Вы согласитесь со мной, что расходиться в данный момент будет недостойно наших светлых отношений и великой дружбы?

Слова означали, что хоть и в гробу они видали друг друга вместе и по одному, но разбегаться прямо сейчас – тоже неверно. Иначе выйдет так, что пришел Юсупов и всех разогнал. Немалый урон чести, ежели кто прознает и попытается так трактовать. А раз за столом Давыдов – то знать будут все.

Руководствуясь схожими мыслями, все вновь расположились за столом – пусть и в расширенном количестве.

– Скажите, князь, – начал Долгорукий, – всем нам очень интересно: в чем причина вашего несогласия с возможным брачным союзом?

– Девушка сговорена моему родичу, – коротко ответил Юсупов.

– Ваш многоуважаемый родич приходил со сватами, платил выкуп, расписывался в нерушимой грамоте или же договоренность была устной?

– Не вижу причин, по которым устной договоренности недостаточно.

– Традиции сильнее моей либо вашей точки зрения. У нас есть согласие отца и есть оплаченный выкуп.

– Вы желаете ссоры со мной? – вкрадчиво уточнил Юсупов.

– Я желаю узнать причины. Или ты считаешь меня недостойным знать, какого демона я терплю от тебя неуважение? – напрягся Долгорукий и чуть поднялся из-за стола.

– Подожди… – приподняв ладонь, чуть усовестился Юсупов.

Слишком многое – и вражда и дружба – объединяло этих людей, чтобы отказать в ответах по праву сильнейшего.

– Я – сват! Официальное лицо! Я сделал дело, а ты топчешься по нему грязными башмаками. Изволь уж объясниться.