Рин Чупеко - Сердце сумрака [litres]

Вскоре я потерялась в воспоминаниях о ней. У меня не было возможности извлечь их и рассортировать по сосудам, как это делал Халад. Но владей я такой магией, то сумела бы сама их сохранить, настолько жива была память о ней теперь, когда ее не стало.

С какой уверенностью Дейзи обращалась с парнями: как разбивала им сердца, если вдруг считала их недостойными своей любви, и насколько правильными впоследствии оказывались ее заключения.

Ее зачастую успешные попытки исполнить роль свахи в отношении других девушек и парней из деревни; больше влюбленная в саму идею любви, чем любящая сама.

Ее невероятно ужасные кулинарные способности, ничуть не уменьшавшие ее тяги к готовке. Она часто любила шутить, что ее единственная цель в жизни – найти мужчину, который сможет вытерпеть ее стряпню.

Когда Фокс ушел на войну, она перед сном забиралась ко мне в кровать, обкладывалась моими книгами и расспрашивала о них, а я с гордостью отвечала на ее вопросы.

Мне хотелось собрать каждое имеющееся у меня воспоминание о Дейзи и сплести их в единое заклинание, чтобы вернуть ее так же, как и Фокса. Но старейшины не позволили бы мне этого сделать. Я больше не заслуживала доверия. Да и Дейзи вряд ли захотела бы навечно быть привязанной к своей убийце.

Пока я копалась в прошлом, все мои дни постепенно слились в одно пятно, и вскоре я утратила связь с настоящим.

Последним меня навестил Халад. Он долгое время сидел молча напротив решетки моей камеры. Я не сводила глаз с трещины на стене над его головой и вспоминала о том, как Дейзи танцевала на церемонии руны Сердца в Найтскроссе. Это было незадолго до того, как Фокс умер, а я воскресила его из мертвых. Тогда я очень завидовала ей: она кружилась в прелестном красном платье, а я понимала, что мне никогда не быть столь же изящной.

– Я хочу посмотреть на твой стеклянный кулон, – произнес Халад.

Я ничего не ответила.

Затем услышала, как он отошел в сторону и заговорил со стражниками. После чего они с опаской впустили его внутрь моей камеры. Он опустился передо мной на корточки и взял мое сердце в ладони. Я немигающим взглядом смотрела вдаль, будто его тут не было.

– Я знал о черных пятнах в твоем сердце с тех пор, как принц Канс изгнал тебя из Одалии.

Я вздрогнула.

– Но ничего не сказал, потому что тебе не угрожала опасность. Лишь у немногих Темных аш, даже подвергшихся темной гнили, проявляются черные сердца. Чаще всего это явление, как символ статуса среди своих, связывалось с принадлежностью к Безликим. В свое время учитель пытался опровергнуть это заблуждение, но старые предубеждения слишком глубоко укоренились в людях, даже в числе аш. Он говорил, что черное сердце – не показатель безумия. Но может означать способность вместить Тьмы больше, чем у всех остальных, что, в свою очередь, делает его более восприимчивым к темной гнили. Вот и все.

– Тогда почему я схожу с ума? – прохрипела я после долгого молчания.

– Не знаю, но ты сходишь с ума точно не поэтому. – Тут он понизил голос, чтобы стражники не могли его услышать: – У меня есть подозрения, что тебя могли отравить.

– Что?

Он постучал пальцем по стеклянной поверхности моего кулона.

– Я обнаружил в нем необычные колебания, и они никак не связаны с цветом. Я уже видел нечто подобное у людей, которых на протяжении долгого времени чем-то пичкали. Когда я попросил разрешения осмотреть тебя, только Кален понял истинную причину моей просьбы.

– Я не понимаю.

Халад был зол. Он злился еще с тех пор, как вошел в камеру, но ничем не выражал своих эмоций, пока из его горла не вырвался рык.

– Тия, кто бы ни травил тебя, он должен быть из нашего окружения – либо из Дома Валерианы, либо в целом из квартала Ив. Больше никто не смог бы приблизиться к тебе, не вызвав подозрений.

У меня закружилась голова.

– Но… это невозможно.

– Как я уже сказал, мы должны удостовериться. Кален прав. Он всегда тебе доверял, Тия. И ему больно, что ты отказываешься с ним говорить.

– Я… я убила Дейзи, Халад.

– Тия, тебе известно о принуждении больше, чем кому-либо здесь. Еще три месяца назад мы не подозревали о существовании руны Обречения. Какие открытия принесут нам следующие три? Человека можно отравить не только магией.

А, допустим, через еду и напитки, как это происходило с обреченными жертвами. Но Микаэла сама тщательно осматривала меня и ничего не нашла.

– Кто-то преследует меня?

– Я могу поверить в одно совпадение, ну, в два. Но нападение Обреченного в Истере, затем еще два после нашего возвращения – и все они бросают подозрение на тебя – уж слишком неправдоподобны. Поэтому не ставь на себе крест.

– А Фокс уже? – не удержалась я от вопроса.

Халад потупил взор – этого ответа было достаточно. Удивительно, но я не ощутила ни злости, ни печали. Доводы Халада звучали разумно, но я не верила ему. Я верила Фоксу. Мы были единственными свидетелями того события, а бедняжка Дейзи больше не могла себя защитить.

Еще долго после ухода Кузнеца душ его слова звучали у меня в ушах. Одной части меня было все равно, однако большая часть была взволнована. Мне не хотелось впустую мечтать, не хотелось надеяться. Я была согласна провести свой недолгий остаток дней в темнице в ожидании благословенного облегчения на крючке висельника или от топора палача. Меня больше не будут поджидать сюрпризы. Никаких дэвов, никакой политики – лишь быстрый прыжок в вечность, а после покой.

Я это заслужила. Я убила Дейзи.

Ведь так?

Я почти возненавидела Халада за то, что он дал мне повод оспорить мой приговор, как бы малы мои шансы ни были. Еще со времен ученичества я стала безразлична к наказаниям, поскольку знала, что меня простят. Такова была моя цена: мои услуги в обмен на свободу и их неприязнь.

Но Фокс. Больнее всего для меня было потерять его доверие. Если он клялся, что это я убила Дейзи, то я виновна, что бы там Халад ни говорил. Именно моя рука нанесла смертельный удар, и ни одна святая вода не способна ее отмыть.

В ту ночь у меня был еще один посетитель.

Я проснулась от того, что мой разум находился в полной боевой готовности. В подземелье помимо меня был кто-то еще. Без света разглядеть его было невозможно, да и других заключенных в темнице не было. Маленькое зарешеченное окошко над головой не сильно помогало, в проникавшем внутрь тусклом лунном свете вместе конкретных очертаний и цветов вырисовывались лишь бесформенные тени.

– Эй? – окликнула я темноту, удивившись тому, как слабо прозвучало мое эхо. – Здесь есть кто-нибудь?

Ответом мне был только шорох. Из тени темного коридора вышла смутная фигура. Она дернулась и выпрямилась во весь рост.

– Эй?

Подошла ближе. Тут я уловила знакомый профиль Леви и расслабилась. Он вновь согнулся пополам, явно испытывая боль от полученных травм.