Рин Чупеко - Сердце сумрака [litres]

В его стеклянном сердце не было ни капли удивления, только тихая печаль.

– Ты знал? – прошептала я.

– Я знал, что такое возможно. – Он сжал мои руки в своих ладонях. – Я всего лишь маленькая частичка этого огромного мира, где последствия слишком велики.

– Но для меня не будет существовать мира, где тебя не будет со мной, Кален. – Меня потрясла горячность, с какой прозвучали эти слова, и моя злость, что он вообще такое допускал.

– Я просил тебя убежать со мной, оставить наш собственный маленький след в этом мире. – У него дрожал голос, а значит, он волновался больше, чем показывал своим видом.

– Если я соглашусь убежать с тобой, а месяц спустя Канс окажется в беде, ты сумеешь остаться в стороне?

Кален медлил с ответом.

– Я же знаю, что ты любишь меня.

– Тогда позволь мне немного изменить свое изначальное предложение. Давай убежим вместе. А если вернется дэв либо Фокс, Канс, Микаэла или кто-то еще попадут в беду, мы попробуем найти способ им помочь, не привлекая внимания старейшин.

– Это не очень-то честно с твоей стороны, – прошептала я.

– А я не пытаюсь быть честным. Единственное, что мешает тебе сказать «да», – это чувство вины.

– Я не заслуживаю счастливого конца.

– Ошибаешься. – Он поцеловал меня в висок. – Мы его заслуживаем, Тия. Пойдем со мной. Где бы мы ни оказались, я всегда буду любить тебя до конца своих дней. Пожалуйста. – Тут его голос дрогнул. – Я не хочу, чтобы ты умерла, Тия. Не оставляй меня.

Это было эгоистично.

Я была эгоистична.

Но я уже и так сдавалась слишком часто.

– Да. Да, я убегу с тобой.

Комнату оглашал только стук града по крыше. Чистейшее серебро сердца Калена приобрело глубокое, темно-красное свечение.

Мы слились в яростном порыве, превратившись в клубок переплетенных тел. Он прижимал меня к своей твердой груди, когда мы вслепую повалились на кровать. Его нетерпеливые руки и пальцы блуждали повсюду, пробуждая забытые воспоминания о нас. Молниеносным движением он избавил меня от одежды, следом полетели его вещи. Мы упивались нашей близостью, цеплялись один за другого точно изголодавшиеся, сумевшие обрести защиту только в объятиях друг друга, а снежная буря, вторя нашему безумию, все сильнее завывала за окном.

Но в самый разгар страсти я разрыдалась. Возможно, меня расстроила мысль о новых смертях, о таящейся во мне тяге. Все мои решения образовывали рельеф некой невидимой карты; любой мой выбор влек за собой серьезные последствия и приводил к результатам, которых изначально не было в замыслах. Неужели моя связь с ази вызвала безумие короля или убийство любимой наставницы? Если бы я не обидела ту молодую собирательницу рунных ягод из Мерквика, убила бы я свою сестру? Не подними я Фокса из могилы, стало бы сердце сумрака проблемой кого-то другого, да и проблемой в целом?

Не соверши я всех этих поступков, влюбилась бы я в Калена?

Так вот к чему все сводилось – к Калену.

– Тия? – Кален поднял лицо, ставшее мокрым от моих слез. Нежно откинул с моего лба гладкие пряди темных волос. Приподнялся и лег рядом, крепко прижав меня к себе, наша пылкая страсть уже была не важна.

– Тия. – Мое имя на его губах прозвучало как мучительная мольба. – Не плачь. – Он поцеловал мои веки, оставленные слезами соленые дорожки на щеках. – Не плачь.

Любили ли вы кого-то столь неистово, боясь, что эта любовь может погубить вас? Ее благословение я несла на себе тяжким бременем.

Одалийцы слыли самыми яростными воинами во всем мире – у них просто не было выбора. На западе они граничили с Архен-Кошо, владеющим развитым мореходством, на востоке – с обладающим магией Кионом, а на севере – с непредсказуемыми ядошанцами. Поэтому их необыкновенное боевое мастерство не позволяло никому разорить королевство, а их защите не было равных. Я не раз слышал истории о построенных за ночь крепостях в песчаных дюнах и на каменистых пляжах, о солдатах, обученных устанавливать непробиваемые барьеры из щитов. Первые одалийские короли славились тем, что на прибыль, полученную со сбора рунных ягод на своих землях, нанимали искусных мастеров с пурпурными сердцами, которые вплетали в их щиты дорогие заклинания, способные отразить нападение любого, кроме сильнейшей аши. В те давние времена, когда весь континент, разрываемый войнами, был раздроблен на куски, задолго до появления дипломатии королевств, это было лучшим вложением средств.

До сегодняшнего дня мне ни разу не доводилось видеть короля Канса, но при встрече с ним я понял, чем объяснялась страстная влюбленность в него Темной аши. Молодой человек был облачен не в сатиновые одежды и меха горностая, как предпочитал одеваться его отец, король Телемайн, а в подогнанную по фигуре кольчугу, отмеченную следами былых сражений и лишенную блеска новизны. В его красивом лице сочетались черты выдающихся предков. В линии подбородка было немного от короля Карета, от скул до лба прослеживалась внешность королевы Бреганы, а выше преобладала наружность короля Лорека. Он был совершенно не похож на своего отца – что было, возможно, не так уж и плохо – за исключением проницательных, умных зеленых глаз.

Для осуществления своей цели король Канс созвал истеранцев: генерал Андровей, командующий войсками короля Рендорвика и его правая рука, прибыл вместе с десятью полками. Архен-Кошо представлял командир Сельвинт, самый доверенный советник королевы Линории, чьи корабли, я нисколько не сомневался, сейчас выстроились вдоль южных берегов в ожидании приказа открыть огонь. Однако в этом неожиданном альянсе король Канс был единственным монархом.

Выражение лица короля расслабилось, когда к ним приблизился лорд Фокс.

– А я все думал, захочешь ли ты присоединиться к нам, Фокс. Видел, ты привел еще истеранцев. Как обстоят дела в Кионе?

– Все упорно трудятся над его восстановлением, ваше величество.

– Дрихтианцы у Стены Митры доставили немало хлопот, – пророкотал командир Сельвинт. – В Пещерных горах они едва не развязали войну. И во всем этом как-то замешана леди Тия из Углей. Как там поживает наш безумный король?

– Если верить докладам, – прорычал в ответ генерал Андровей, – то он своим обществом удостаивает горы.

– Было ошибкой с моей стороны в прошлый раз оставить его в живых, – произнес король Канс тихим, но при этом не утратившим суровости, голосом. В этом ожесточившемся мужчине я не узнал того доброго короля, которого в своем рассказе упоминала Темная аша. – И я больше не намерен ее совершать.

– Дрихтианцы могут нанести ответный удар, ваше величество.

– Они этого не сделают, – к своему удивлению, вмешался я. – Многие из них живут в таком же страхе перед этим безумцем, как и вы – и даже в большем. Следующим на трон может претендовать его дальний кузен, Яков из Дома Гансла. Он сдержан и умен для своего возраста. Не знаю, захочет ли он принять на себя бремя короны, но во всяком случае прислушается к голосу разума.