Рин Чупеко - Сердце сумрака [litres]

По бокам от него выстроились около десятка солдат, которые дружно вышли вперед и загородили своего правителя. Как только мы приблизились, король вынул из ножен меч и гаркнул что-то предупреждающее. Мне даже не нужно было заглядывать ему в голову, чтобы понять, что он безумен; теми же самыми глазами на меня смотрел Телемайн многие месяцы назад.

– Как ты и предполагала, – тихо сказала Альти. – У них нет Первой Жатвы, и король требует, чтобы мы им отдали ее немедленно. – Затем она повысила голос и ответила мужчине на дрихтианском. На ее слова король откликнулся потоком брани, шагнул вперед, но остановился, когда фигура в плаще подняла руку.

– Сдавайся, – обратилась я к Дружу. – Ты не найдешь здесь Первой Жатвы.

Фигура повернула ко мне свое лицо. Внезапно я была уже не в пещере внутри гор Стены Митры. А стояла на некотором отдалении от огромного города и смотрела на то, как он горит. Дым и пепел притупляли все чувства, ноздри щипал едкий запах.

«Это не по-настоящему, – лихорадочно думала я, стараясь себя успокоить. – Это не по-настоящему!»

Безликий стоял рядом со мной и при этом не нападал. Склонив свое скрытое под капюшоном лицо в сторону города, он тоже наблюдал за бушующим пожаром.

Перед нами был не Кион. У того другие здания.

«Ты не узнаешь этого города, – произнес некто, его голос был похож скорее на шепот. Мягкий, хриплый, низкий. – Его название забыто всеми, кроме истории».

«Зачем ты мне это показываешь?»

«Я так же, как и ты, пережил потерю. В этих видениях тебе чудится объятый пламенем Кион. Это твой кошмар, как когда-то таковым он был для меня. И ирония заключается в том, что ты сожжешь Кион, чтобы его спасти».

«Кто ты?»

«Друг, если пожелаешь».

Фигура ступила в самый эпицентр разразившейся бури, безмолвно приглашая меня идти за ней. Поначалу я медлила, но поскольку здесь больше некуда было пойти, осторожно последовала за человеком в капюшоне, окутав себя Тьмой на случай, если моя интуиция ошибается.

Мужчина спокойно прошел вперед, даже не обернувшись и не проверив, иду ли я за ним. Потом остановился перед руинами дома, чей фундамент теперь был отдан на откуп жаркому пламени. Он тлел, в то время как все вокруг продолжало полыхать.

На земле, свернувшись калачиком, лежала женщина. Она, рыдая, прижимала к себе безжизненное тельце младенца. Только ее плач слышался среди треска огня.

«У всех нас сломленное прошлое, – прошелестел голос из-под капюшона. – Тьма привлекает скорбь. Горестные стенания – услада для ее ушей. Все, кто принимает в себя Тьму, сначала познают утрату, а после получают ее благословение».

Неужели это Аена? Я вспомнила похожее видение, тогда Безликая на краткий миг сбросила защиту и дала мне доступ к своему разуму. Она точно так же прижимала к себе мертвого младенца перед горящим городом – это был первый и единственный раз, когда я испытала к ней сочувствие.

«Аена познала утрату, но ее горе отличалось от твоего. Твой брат был достаточно взрослым, чтобы его можно было воскресить, ему доставало собственной силы воли, позволившей обрести свободу. У дитя Аены такой возможности не было. Ее дочь навсегда останется младенцем: никогда не вырастет и никогда не поймет, что случилось. И это знание разрывало сердце Аены. Усижу были ведомы подобные муки, однако источник его разума отравлялся чересчур долго, чтобы можно было вернуть ему здравый рассудок».

«Вы все работали сообща…»

«Нет. Мы преследовали одни и те же цели, но к их достижению стремились любой ценой независимо друг от друга. Как и ты, Тия. Твои соратницы пытались скрыть от тебя правду. Ради сохранения своих замыслов они готовы убить тебя. Из всех аш, владеющих Тьмой, только ты разыскиваешь сердце сумрака».

«Значит, вот чего добивались старейшины? Убить меня под видом суда и казни? Поскольку при других обстоятельствах моя смерть вызовет подозрения?»

«А ты когда-то думала иначе?»

Я помолчала.

«Нет».

«Микаэлой ведь можно помыкать. Она слишком слаба. По их мнению, со временем, как только тебя не станет, сопротивление исчезнет. Появится новая императрица, новая Темная аша, а старейшины останутся. Такова сущность деспотии, юная Тия. Единственное их намерение – удержание власти. Зачем им переживать из-за возмездия и переворотов, когда все, что им нужно, – это владеть мечом? Об этом и мечтала Вернаша».

«А ты неплохо осведомлен о политике Киона».

«Мне известно многое».

«И для чего ты мне это рассказываешь?»

«Потому что мы преследуем одни цели, леди Тия. Из нас получатся хорошие союзники. Какое значение имеют средства, если в конечном итоге они приводят к одному результату?»

«Ты хочешь разрушений. Ты стремишься сотворить сердце сумрака, чтобы править. А я хочу совсем другого».

«Ты сама не знаешь, чего хочешь. Ты желаешь избавить мир от магии, но при этом не желаешь терять мертвого брата. Ты никак не можешь разрешить это противоречие. Поэтому единственный выход – обрести магию для собственных нужд, подстроить мир под свои правила. И ты это знаешь. Вот почему терзаешься чувством вины. Мы одинаковые».

«Мы не одинаковые! Ты погубил такое количество людей! Ты обрек свой собственный народ!»

«Жертвы всегда необходимы. Мы уже и так многое потеряли. Так какая разница, как умрут эти люди: от обречения или же от лапы неуправляемого дэва? Ты ведь тоже пожертвовала своим народом».

«Неправда!» – Я отказывалась думать о Телемайне, погибшем от руки своего сына – косвенно совершенном мною убийстве. Отказывалась думать о бедной Дейзи. Отказывалась думать о Фоксе, Инессе, Полер.

«Мы одинаковые, – повторил он. – И всегда такими были. Я это сразу понял в нашу первую же встречу».

«Кто ты?»

«Один из нас, Тия, найдет Первую Жатву. Но кто именно заберет награду, не имеет значения, если последствия будут равны. Как только душа бога окажется в твоих руках, ты не сможешь сопротивляться ей. Ты сумеешь стать правительницей с сострадательным сердцем и выстроить мир по своему усмотрению. Однажды ты поймешь и поблагодаришь меня. А тем временем считай дрихтианцев своим подарком – залогом того, что мы стремимся к одним и тем же целям».

«Нет!» – Я шагнула к нему, но он остановил меня взмахом руки. Я застыла, не в силах пошевелиться.

«Ты еще не познала истинной силы, Тия. – Фигура в плаще приблизилась, и я ощутила ее пальцы на своей щеке. Он наклонился ближе, его губы застыли возле моего уха. Я хотела отодвинуться и прервать нежелательную близость, но тело меня не слушалось. – Единственный способ по-настоящему меня понять, — прошептал он, – это вкусить ее».