Марлон Джеймс - Черный Леопард, Рыжий Волк [litres]

Ведь тут – истина. Прежде чем стать Квашем Дара, был он пуглив, злопамятен и долго вымещал злобу по мелочам. Но глупцом он не был. Тогда Лиссисоло предложила: «Подумай о возвращении Увакадишу Южному Королю, отец», – после того, как старейшины заявили на открытом суде, что мудрость Короля в том, чтобы после войны сохранить все останки и не пощадить ни единого врага, иначе тот сочтет его слабым. «Для нас он пустышка, – сказала она. – Ни хороших фруктов, ни чистого серебра, ни сильных рабов не поступает оттуда, почти одно сплошное болото. К тому же там столько семян бунта посеяно, что он все потеряет, нам даже и пальцем шевельнуть не придется». Король кивал на такую глубокую мудрость и говорил: «Насколько же больше ты подходишь мне как сын, больше, чем этот». Между тем Кваш Дара проводил дни и ночи, отвергая пятьдесят женщин, что сказали «да», с тем чтобы снасильничать и убить одну девушку, что сказала «нет». Или хлестал кнутом любого приятеля, любого принца, кто побеждал его в скачках, и требовал, чтобы эту лошадь зажарили. Или, бывало, говорит отцу при всем дворе: «Боги нашептывают мне, но скажи мне, отец, правду: ты скоро умрешь?» И говорит он все это потому, что многие вокруг убеждают его, мол, он самый красивый и самый мудрый из людей.

Потом Король поменял правило. Вот дело было! Непереносимо было ему видеть королевство без своей дочери, вот он и говорит: «Тебе, любимая моя Лиссисоло, совсем незачем становиться божественной сестрой. Но ты должна найти мужа. Лорда какого-нибудь или принца, только не вождя». Вот и находит она себе принца, каких в Калиндаре пруд пруди, безо всякого королевства. Зато семя в нем крепкое, и за семь лет рожает она четверых детей и по-прежнему сохраняет свое место рядом с Королем, тогда как Кваш Дара отправляется вслед за войском через три дня после сражения, чтобы прошипеть, мол, из-за медлительных лошадей ему опять приходится пропускать битву.

Давайте-ка быстренько покончим с этой историей. Король умер, подавился куриной костью, как говорят. Кваш Дара, он снимает корону с головы отца, прямо там, в боевом стане, и возглашает: «Я – Король. Почитайте вашего Короля и поклоняйтесь мне». И когда королевский генерал заметил: «Так ведь поклоняются вам только после вашей смерти, когда вы богом станете, Достопочтеннейший», – Кваш Дара на него прикрикнул, но перед другими генералами рукам воли не дал. Тот генерал умер через одну луну. Яд. И года не прошло, как люди в империи задумались, то ли Южный Король безумен, то ли этот новый Король Севера? Я тогда еще не служила ей, так что не знала, как все началось, сначала слух, затем обвинение. Только слух витал повсюду и оседал в шепотках немало дней, прежде чем Король (при полном собрании придворных) встал с трона, повернулся и, указывая прямо на сестру, произнес: «Ты, дражайшая Лиссисоло, в эту первую мою годовщину заговор твой раскрыт. Уж не думала ли ты, что сможешь утаить его от Короля и бога?» Лиссисоло всегда смеялась, забавляясь над братом, она смеялась и когда он говорил, ведь как, поведайте все боги, могли быть слова его чем-то, кроме шутки?

И когда он подходит к ней и говорит: «У божественного Короля повсюду уши, сестра», – она в ответ спрашивает его, о каком Короле он говорит, мол, Лиссисоло не понимает, поскольку божественный Король – это их отец, что ныне с предками обитает. Смеясь над ним, Лиссисоло говорит: «Ты все тот же маленький мальчик на королевском ложе, что твердит: что мое, то мое, и что твое, то мое». Даже ненавидевшие Кваша Дара лорды и вожди понимали, что это неуважение к Королю. Король – это трон, а трон – это Король. Высмеиваешь одного – высмеиваешь и другого. Он бьет ее прямо по лицу, она отшатывается на тронном возвышении и только что не падает с него.

«А вот и твой принц-консорт из невесть каких земель», – говорит он калиндарскому принцу, что делает один шаг, раздумывает, что будет означать следующий шаг, и отступает.

«Думаешь, я не знаю, что ты у отца любимицей была? Думаешь, не знаю, что он готов был у меня член отрезать да заветным колдовством к тебе его приставить, только бы сделать из тебя то самое, кем ему хотелось меня видеть? Думаешь, я не знаю, дражайшая сестрица, обо всем ведьмачестве, какое ты пускала в ход, чтоб убедить этого величайшего и могущественнейшего из королей не отправлять тебя в сестринскую обитель и тем самым нарушить священный обычай богов, кому все мы служим, даже ты? Если даже я, Король, ваш Кваш Дара, должен склоняться пред волей богов, то почему ты не должна?» – говорит он своей сестре.

«Я служу тому, кто достоин служения», – говорит она.

«Вы слышали, достопочтенные придворные, вы слышали? Кажется, все короли и боги должны сделаться достойными служения принцессе Лиссисоло».

Лиссисоло, она просто пристально разглядывала своего братца. Этот мальчик смышленым никогда не был, но кто-то дал ему смышленый совет.

«Одним богам ведома моя душа».

«Тут мы согласны. Ведь мне, несомненно, твоя ведома. Но хватит разговоров, нам время за еду браться. Принесите сладких вин, крепких бульонов мясных, меда, молока с добавкой коровьей крови, как у речных племен, и пива».

Вот что, как люди говорят, происходит, люди, что в ссылке на юге. На большущий стол прямо перед троном прислужницы и прислужники приносят мясо всяких видов, всевозможные салаты и фрукты, ставят напитки в золотых чашах, серебряных, стеклянных и кожаных. И королевский стол, и каждый стол в огромном зале полны еды, питья и веселья. Ни единая чаша меда, вина или пива не должна опустеть, иначе раба побьют палками. На столах – баранина (сырая и приготовленная), говядина (такая же), цыплята, грифы и начиненные голуби. Хлеб, масло и мед. В воздухе резкий запах чеснока, лука, горчицы и перца.

Король сходит с трона и садится во главе королевского стола со своими главными военачальниками и советниками, дворянами и дворянками. Лиссисоло собирается уже сесть справа от него на три места ниже, где она всегда сидит, как вдруг он говорит: «Сестра, садись на том конце стола, ведь мы едина плоть. Кого ж еще мне хотелось бы видеть перед собой, когда я от мяса оторвусь?»

Все за каждым столом ждут, когда Король рукой махнет и все они примутся за еду. Хватают мясо, хватают фрукты, хватают печеный хлеб, хватают лепешки, просят медового вина и пива даро, а в это время гриоты играют на коре и барабанах, воспевая великого Кваша Дара, кто за год своего правления стал еще более велик. Король хватает куриную ножку, но не ест ее, он следит за сестрой. Потом он хлопает в ладоши, и двое мужчин с раздутыми от мышц руками и ногами обходят вокруг стола, неся покрытую тканью большую корзину. Затем Король поворачивается к сидящим с ним рядом и говорит мягко и тихонько, будто делится шуткой, предназначенной лишь для немногих ушей: