Джон Норман - Мечники Гора

Мужчина слегка склонил голову в знак согласия.

Теперь я точно знал, что никаких агентов Царствующих Жрецов я здесь не дождусь. Их агента перехватили.

Ну и как мне теперь узнать волю жителей Сардара не говоря уже о том, чтобы выполнить её? Или хотя бы как я узнаю, в чести я у них теперь или всё ещё нет?

— Ты был в Сардаре? — поинтересовался я.

— Да, — кивнул Сулла Максим, пристально глядя на меня.

— Давно?

— Нет, конечно, — ответил он, — Когда получал кольцо и сообщение.

— Каковы они, Царствующие Жрецы? — спросил я.

— Уверен, Ты и сам знаешь, — сказал мужчина.

— Расскажи мне.

— Они похожи на нас, — пожал плечами он.

— Рад слышать это, — сказал я.

— Только крупнее, сильнее, могущественнее, — добавил он.

— Конечно, — поддакнул я.

— Как это приличествует богам.

— Конечно, — повторил я.

— Я понимаю, уважаю и чествую, твою настороженность, — заверил меня Сулла Максим. — Но теперь, если Ты удовлетворён своей проверкой, я должен выполнить своё задание. Я передам сообщение Царствующих Жрецов и уйду.

— Ты получил это сообщение, — уточнил я, — от великого Царствующего Жреца, лорда Сарма?

— Да, — ответил он, слегка запнувшись.

Сарм, разумеется, несколько лет назад поддался удовольствиям Золотого Жука. Я получил дополнительное доказательство того, что кюры по-прежнему крайне мало знали о жителях Сардара.

Трудно состязаться с могущественным врагом, который при этом остаётся таинственным.

С некоторых пор я не питал особой любви к Царствующим Жрецам, но это они были тем законом и скипетром, который сдерживал изобретательную и несдержанную агрессивность людей в этом мире, в их мире. Если бы не было этого правления Царствующих Жрецов, их наблюдения и проведения в жизнь их запретов на технологии и оружие, у меня не было практически никаких сомнений относительно того, что подозрительность, страхи и обезьянья изобретательность представителей моего вида к настоящему времени довели бы Гор до разрушений, эквивалентных, если не больших, тому безумии, которое сейчас угрожало уничтожению другого мира, разрушению его экологии и исчезновению местных видов и моего собственного в том числе. Лапа, которая вначале схватила заострённый камень, в конечном итоге может стать рукой, которая поворотом переключателя может стереть с лица земли континенты. Как легко оказалось отравить атмосферу, и как легко и быстро можно сместить ось планеты и превратить мир в пылающую утробу звезды. На мой взгляд человеческий вид является одним из немногих способных довести себя до уничтожения. Я сомневаюсь, что Царствующие Жрецы чрезмерно заботились о благосостоянии людей, но казалось ясным, что у них не было никакого желания участвовать в безумных развлечениях человеческого вида, или терпеть последствия его глупостей, отсюда их законы об оружии и технологических ограничениях. Но щит Царствующих Жрецов распространялся не только на то, чтобы защитить их собственный мир от потенциальных опасностей связанных с продвинутыми и технологически вооружёнными людьми, изначально доставленными на Гор с Земли в Путешествиях Приобретения ради каких-то биологических интересов, вместе со многими другими формами животных не являвшихся уроженцами этого мира, но также и от вторжения кюров, особенно экспансивной и хищной формы жизни. Также, что интересно, спасительное крыло Царствующих Жрецов распростёрлось и на другой мир, на Землю. Она, и её ресурсы должны были быть защищены от кюров. Нельзя было позволить кюрам получить Землю, с её обилием воды и водорода, нельзя было дать им такую точку опоры и плацдарм для их проектов, такой превосходный район сосредоточения войск для похода на Гор. Пусть они остаются в своих отдалённых, изолированных, металлических мирах, прячась в архипелаге обломков между Марсом и Юпитером, в Рифах Космоса, в Поясе Астероидов.

«Как интересно, — подумал я, — что жители Земли были настолько обязаны, своим миром, каким они его знали, да и по большому счёту своими жизнями, неизвестному благотворителю, форме жизни, о чьём существовании они не имели ни малейшего понятия. Разумеется, я был уверен, что Царствующие Жрецы действовали из соображений пользы и благоразумия, а не из соображений морали, или, по крайней мере, не той морали, как её могли бы понимать люди. Если здесь вступали в силу некие тайные планы, то они не были нашими, это были планы Сардара.»

— Итак, что передали мне Царствующие Жрецы? — осведомился я.

— Прежде всего, верни мне кольцо.

— А разве я не должен оставить его себе? — уточнил я.

— Нет, — мотнул он головой. — Для тебя оно бессмысленно. Зато важно для меня. Это мой знак, моё доказательство того, что я говорю от лица Царствующих Жрецов.

— Ты должен передать ещё сообщения, — поинтересовался я, — кому-то ещё, в других местах?

— Я не знаю, — развёл руками мой собеседник. — Положи кольцо на песок и отойди назад. Я подниму его.

Безусловно, у меня не было переводчика, соответственно, не было и возможности прочитать сообщение. Но мне, признаться, было интересно, подозревал ли Сулла Максим, что в этом кожаном шнурке, продетом сквозь золотое кольцо, было скрыто некое значение, кроме того, которое он угадал. Он был очень умным человеком, так что, я не исключал бы такой возможности.

— А Лорд Сарм передавал тебе этот символ, — спросил я, — случайно не в коробке или контейнере некоторого рода?

В глазах Суллы Максима внезапно мелькнула настороженность.

«Да, — подумал я, — он очень умён».

По-видимому, от перехваченного ими агента Царствующих Жрецов, им досталось не только сообщение, но и переводчик. Переводчик этот, скорее всего, как это обычно делалось вне Сардара, можно было включить только зная код, только в определенное время и только в течение определенного периода. Скорее всего, был установлен график или диапазон из двух или трёх дней, в течение которых его можно было использовать. Агента должны были проинструктировать, использовать кожаный шнур, который в действительности являлся лентой записи запахов, только в моём присутствии, или, что более вероятно, передать мне код, а затем уйти. Сам же запах, учитывая его недолговечную природу, через некоторое время просто выветрился бы, унеся вместе с собой и тайну сообщения отпечатанного на ленте. Это казалось бы, было довольно очевидными мерами безопасности.

— Была коробка, — признал Сулла Максим.

— Но она была необычной, не так ли? — спросил я.

— Немного, — кивнул он.

Я был уверен, что Сулла Максим и его предполагаемые подельники, предположили, что сообщение было в коробке, которая, фактически, была или переводчиком, или содержала переводчик, о чём они знать не могли и попытались открыть её. Я не думал, что они смогли бы догадаться о связи кольца и кожаного шнура с коробкой. У меня не было особых сомнений относительно того, что их усилия привели к ошеломительному результату. Я надолго запомнил металлический контейнер, в котором, несколько лет назад, во время своего одинокого похода, зимой, в Белых Горах Нью-Хэмпшира, получил сообщение. У меня вылетела из головы инструкция, касавшаяся того, что контейнер следовало выбросить. Он внезапно вспыхнул ослепительным пламенем. Подозреваю, что неожиданное самоуничтожение объекта не только разрушило его, но и как минимум ослепило тех, в чьих руках он находился, а скорее сожгло их заживо. В моём случае контейнер лежал в моём ранце, и я успел скинуть его и отбросит в снег, котором потом растаял на несколько ярдов вокруг.