Джон Норман - Мечники Гора

Тонкая дрожь, пробежавшая по её телу, выдала предчувствия рабыни.

— Не бойся, Джейн, — поспешила успокоить её Сесилия. — После ужина я схожу на склад и возьму немного ткани.

— Лучше я схожу, — сообщил я.

— Господин? — удивилась Сесилия.

— Мне давно было интересно, — пояснил я ей, — как Ты смотрелась бы в камиске.

— В турианском камиске? — уточнила она.

— Нет, — усмехнулся я, — в обычном камиске.

— Никогда! — воскликнула Джейн.

— Подозреваю, что как только Ты увидишь свою девку в обычном камиске, — сказал я Пертинаксу, — тебе больше не придёт в голову разрешать ей стоять перед тобой со сжатыми коленями.

— О-о? — заинтересованно протянул он.

— Также я позабочусь об ошейнике, — добавил я. — Я не приготовил его заранее, поскольку не знал, что бы Ты предпочёл на нём выгравировать.

— А что бы Ты предложил? — полюбопытствовал он, снова проявляя некоторый интерес, который я принял за хороший знак.

— Что-нибудь вроде: «Я — Джейн. Собственность Пертинакса из тарнового лагеря».

— Превосходно, — кивнул мужчина.

— Ну зачем мне ошейник, Господин, — заканючила рабыня. — У меня уже есть клеймо. Никто не примет меня за свободную женщину.

— Нет уж, — заявил Пертинакс. — Ещё и ни у кого не должно быть сомнений относительно того, кому Ты принадлежишь. Так что, будет тебе ошейник.

Рабыня бросила на него сердитый взгляд.

Он кстати, всё ещё держал в руке плеть, которую я бросил ему, когда ввёл рабыню в хижину.

— Ты хочешь вызвать моё недовольство? — осведомился мужчина, встряхнув ремнями плети.

Это была простая пятиременная рабская плеть, разработанная специально для рабынь, чтобы наказать, но не повредить кожу.

— Нет, Господин, — торопливо ответила Джейн.

— Возможно, тебе стоило бы попросить об ошейнике, — намекнул я.

— Пожалуйста, Господин, — поспешно сказала она, — наденьте на меня ошейник.

— Кто просит? — уточнил я.

— Джейн, — исправилась она, — Джейн, рабыня Пертинакса из тарнового лагеря, просит об ошейнике.

— Ты его получишь, — заверил Пертинакс, зарыдавшую девушку.

— Теперь Ты можешь поблагодарить своего хозяина, — подсказал я ей.

— Спасибо, Господин, — всхлипнула она. — Джейн, ваша рабыня, благодарит вас за её ошейник, за разрешение носить ваш ошейник, за то, чтобы соизволили предоставить ей честь ношения вашего ошейника.

— К его ногам, — скомандовал я, и рабыня растянулась у ног Пертинакса.

Решив, что с неё достаточно, я освободил её от наручников и поводка.

Джейн, голая, но свободная от уз, поднялась на колени у наших ног. Она тут же обхватила себя руками и задрожала.

Я же напомнил Сесилии о том, что приближается время ужина.

— Ну что ж, Джейн, — сказала брюнетка. — Я найду для тебя что-то, чем можно было бы обернуть тело. Нам надо принести хворост, а потом мы займёмся приготовлением ужина. У нас полно работы.

Вскоре девушки покинули хижину.

— Как идут твои занятия, Пертинакс? — поинтересовался я.

Он уже несколько недель тренировался в лесу, ему давал уроки воин, мастер меча, известный как Нодати. Я никогда не видел этого человека. Договорённость была достигнута через посредничество Таджимы. Я вручил Таджиме один из рубинов, которые оставались у меня ещё со времён событий в Стальном Мире, чтобы он передал его Нодати в качестве компенсации за его услуги, но Таджима вернул камень мне. Мечник соглашался, чтобы ему приносили еду, чтобы он мог жить, но он не желал устанавливать цену за свои уроки.

— Нельзя продавать жизнь и смерть, — сообщил он Таджиме. — Никто не может назначить цену на такие вещи.

— Я не знаю, — пожал плечами Пертинакс.

— Как это? — опешил я.

— Как можно увидеть то, что не видимо глазом? — спросил он.

— И что Ты под этим подразумеваешь? — осведомился я.

— Это — поэзия, разве нет?

— Подозреваю, — хмыкнул я, — что это поэзия, которая говорит о различиях, скажем это живым и мёртвым. И тот, кто жив, как мне кажется, должен ощущать, думать и делать выводы.

Иногда человек понимает вещи, не понимая, как он их понимает. Как человек узнаёт, что один мужчина, который улыбается, является другом, а другой, тоже улыбающийся — врагом? Возможно, человек всё же видит то, что не может быть увидеть глаз.

— Многое имеет смысл для меня, — сказал Пертинакс, — природа земли, положение солнца, день и ночь, время года, но многое кажется мистикой.

— Есть, вероятно, в этом некоторые мистика и мистицизм, — признал я. — Некоторые, я подразумеваю, говоря о мире.

— Нельзя умирать с не обнажив оружия, — произнёс Пертинакс.

— Если только тебя не захватят врасплох, — предположил я.

— Нужно обращать внимание на мелочи, — продолжил говорить загадками он.

— Они могут быть важны, — согласился я.

— По одной вещи можно изучить десять тысяч других вещей, — добавил он.

— Из одного вытекает другое, — пожал я плечами. — Всё взаимосвязано.

— Тот, кто видел смерть на острие меча, многое понимает иначе, — сказал Пертинакс.

— Думаю, что это верно, — кивнул я. — По крайней мере, он стал другим, и у него появилось лучшее понимание ценности жизни. Для такого человека мир становится другим, не таким как прежде.

— Тысячи миль пути проходят шаг за шагом, — сказал он.

— Будь терпелив, — посоветовал я. — Не сдавайся. Совершенство легко не достигается.

— А такие вещи есть в кодексах? — полюбопытствовал Пертинакс.

— В кодексах есть много чего, — ответил я, — и подобного, и отличающегося. Большая часть того, что Ты говорил, я думаю, мудрость, несомненно, сказанная одного учителем или другим, в одном месте или другом, возможно столетия назад.

— Есть много вещей, — вздохнул Пертинакс, — великое множество вещей.

— Немногие могут понять их все, — пожал я плечами. — Будь скромен и изучите те, которые Ты сможешь понять.

— Дух огня свиреп, — улыбнулся он, — неважно большой это огонь или маленький. Дух подобен огню, он тоже может быть большим или маленьким.

— Подозреваю, что дух Мастера Нодати, — предположил я, — велик, и пусть он невидим, но горит он свирепо.

— Я изучаю мечи, — сообщил Пертинакс.

— И какова цель меча? — спросил я.

— Он должен убивать, — ответил он.

— Правильно, — кивнул я.

В кодексах было что-то очень похожее на это. Цель меча состоит не в том, чтобы фехтовать, и не в том, чтобы мерятся клинками, и не в том, чтобы показывать умение, и даже не в том, чтобы достать врага и порезать его. Цель меча том, чтобы убить врага.

Пертинакс вдруг вздрогнул.

— Достаточно ли Ты силён для этого? — осведомился я.

— Я не знаю, — честно признался он.

Бывает так, что те, кто побеждал в додзё, оказывались первыми, кто падал на поле боя.

— Старайся научиться как можно большему, — предупредил я.