Джон Норман - Приз Гора

— Эллен, — позвала её рабыня.

— Рената? — уточнила девушка.

— Да, — улыбнулась невольница, внезапно, засветившись от удовольствия.

Это была та самая рабыня, которую Эллен увидела в полутьме в нескольких ярдах от себя. Эллен запомнила её по рыжим волосам. В течение многих дней, в караване, она стояла рядом с Эллен, а иногда по ночам, скованные одной цепью, они шептались друг с дружкой. Также они попали в одну и ту же выставочную клетку, да и во время капания в бассейне оказались в одном караване. Вообще-то раньше её звали Аута, но писцу это не понравилось, и он переименовал её. Так что, теперь она была Ренатой. Ей, кстати, полюбилось это имя, но она ещё не успела привыкнуть отзываться на него. Безусловно, рабыни быстро учатся реагировать на те имена, которые им дают их владельцы.

— У тебя ещё много вина осталось? — полюбопытствовала Рената.

— Не очень, — встряхнув кувшин, ответила Эллен. — Пожалуй, скоро мне надо будет идти к амфоре за новой порцией.

— На твоём месте, я бы пошла уже сейчас, — сказала её подруга. — Там не так много осталось.

— Ох! — вздохнула Эллен. — Спасибо, Рената.

— Да пустяки, — отмахнулась девушка.

Эллен не хотелось бы быть оказаться с пустым кувшином перед пустой амфорой, и стоять там, возможно, ены, и даже ан, пока не подвезут новую. С другой стороны, она могла бы отдохнуть, стоя у пустой амфоры. Никто ведь не станет обвинять её за это. В конце концов, это не то же самое, как если бы кто-то послал её за вином, а она промедлила с возвращением. Тем более, что у неё не было доступа к другим амфорам, расставленным по лагерю, поскольку их ревниво охраняли их дежурные со своими собственными, приписанными к ним рабынями.

Вскоре, Эллен уже была около стойки с амфорой, по пути обслужив двух мужчин.

Рабыню мучил вопрос, узнал ли её Мир? Она была уверена, что узнал, причём с первого взгляда. Но затем он рассматривал её, словно увидел впервые в жизни, как удивившую его, совершенно незнакомую ему, красотку рабыню. Возможно, вначале он подумал, что узнал её, а затем, позже, решил, что обознался, что рабыня, которую он увидел, не могла быть той, за кого он первоначально её принял?

«Могла ли я так измениться? — спросила себя Эллен. — Неужели я настолько отличаюсь от себя прежней? Неужели я стала настолько рабыней?»

— Ага, Эллен, Ты вовремя! — воскликнул толстяк, дежуривший у их амфоры, мужчина из касты виноторговцев. — Здесь уже дно видно! Эти праздные тарски пьют как пустынная кайила! Беги к маркитантам, передай им, чтобы катили новую амфору к стойке Каллимаха!

Эллен замерла, прижимая к себе опустевший кувшин и с тревогой глядя на виноторговца. Ей совсем не хотелось бежать к маркитантам, поскольку для этого пришлось бы углубиться в темноту, и пройти в склады, располагавшиеся ближе к стенам города. Особенно её пугало то, что путь туда пролегал мимо тех ящиков, в которых держали странных животных, заставлявших её трястись от ужаса, даже несмотря на то, что они находились в прочных контейнерах.

— Бегом! — прикрикнул на неё виноторговец. — Нечего тут стоять!

— Да, Господин! — испуганно вскрикнула Эллен.

— А ну стой! — крикнул ей вслед Каллимах.

— Господин? — растерялась девушка.

— Кувшин оставь, глупая девка! — указал он.

Смущённая, испуганная рабыня поставила кувшин на скамью около амфоры, рядом с другим, уже стоявшим там. Но внезапно, вместо того, чтобы бежать по поручению Каллимаха, она подскочила к виноторговцу и, упав перед ним на колени, спросила:

— Господин, не могли бы Вы послать с этим поручением другую рабыню, более быстроногую, более красивую, чем я?

Эллен крайне не хотелось покидать огни праздничного лагеря.

— Я уже послал Луизу, — проворчал мужчина. — Она всё ещё не вернулась!

— Так может быть, она вот-вот вернётся, Господин, — заканючила Эллен. — Конечно, она рабыня лучше подходящая для этого поручения, чем я.

— Итак, значит, глупая маленькая рабыня хочет плети! — закричал он.

— Нет, Господин! — пролепетала девушка.

— Встать! — рявкнул Каллимах. — Бегом! Скачи как кайила!

Эллен не оставалось ничего другого, кроме как вскочить на ноги и бежать в темноту.

— Стоять! — заорал дежурный по амфоре. — Туда! В ту сторону!

— Да, Господин! — всхлипнула Эллен.

Он не признавал кружных или окольных путей. Какое ему было дело до того, что она до слабости в животе боялась оказаться поблизости от тех животных?

«Они заперты, — твердила она себе. — Нет никакой опасности. Это — действительно самый короткий, самый прямой путь. Если я пойду другой дорогой, я могу заблудиться. Там меня могли бы задержать стражники. Поверят ли они в историю, по поручению виноторговца? Как минимум она могла бы провести ночь, обмотанная грубыми верёвками, подвешенная на крюке в их караулке. А как после этого наказали бы её косианские рабовладельцы, за её глупость, невежество и оплошность? А что если они подумают, что она попыталась сбежать? Хорошо, если они учтут её варварское происхождение, и сделают скидку на глупость, а ведь могут покалечить её или скормить слинам. Нет никакой опасности. Животные заперты».

Успокаивая себя таким образом, Эллен спешила в сторону Брундизиума.

Пробегая среди костров, она вдруг почувствовала, как мужские руки попытались схватить её, но она вывернулась и прибавила шаг. Остались позади танцевальные круги, где извивались рабыни, на левых грудях которых красовались номера их лотов. Девушки демонстрировали свою красоту и грацию перед сильными самцами, которые вскоре могли предложить за них цену.

У Эллен было некоторое представление, где расположился временный склад маркитантов, и направление на него было подтверждено Каллимахом всего несколько мгновений назад.

Там ей предстояло разыскать торговцев вином, и передать заказ Каллимаха с Коса о доставке свежей амфоры к его стойке и внести его в счёт. В конечном итоге, теоретически, расходы на вино, сведённые в таблицу, должны были быть оплачены Косианским государством, поскольку фестивальный лагерь был организован от его имени. Правда, до Эллен доходили слухи, что Косианцы полагали, что компенсация расходов на вино и организацию лагеря, было желанным, подходящим жестом благодарности со стороны Брундизиума за те преференции, которые он получил из рук Коса. Впрочем, эти проблемы, по большому счёту, рабынь не касались. Однако, Эллен обдумав ситуацию, рискнула предположить, что администрация Брундизиума, в свою очередь, может решить, что лучше было бы переложить эту благосклонность, на плечи торговой касты города, и особенно тех, чей бизнес лежит в области виноторговли. Но это, опять же, не её проблемы.

В скорости Эллен оказалась вне освещённой кострами зоны, среди палаток, большинство из которых были погружены в темноту. Девушка держалась самого прямого маршрута, но пока ещё не дошла до того места, где стояли ящики с животными, блеск глаз и рёв которых так напугали её. Дважды она споткнулась и один раз ударилась обо что-то. Протянув вперёд руку, Эллен нащупала перед собой тарларионовое седло. Потом она чуть не наступила на спящего слина, на её счастье сидевшего на цепи. Его внезапно выросшая впереди фигура и угрожающий рык испугали её до икоты. Ещё пара шагов, и её нога могла бы оказаться в пределах досягаемости его челюстей. Как только прошёл ступор, рабыня с визгом бросилась бежать прочь от этого монстра. Забежав в полную темноту, она остановилась. Бежать дальше было опасно. Почему в этом месте не оставили ни одного источника света? Факел, фонарь, лампу, хоть что-нибудь? Ведь в других местах лагеря, даже в стороне от праздничных костров, какое-то освещение присутствовало. Но здесь стояла кромешная тьма. Мужчины могли бы найти дорогу среди палаток, подсвечивая путь фонарём или факелом, но у неё-то ничего такого не было. Эллен протянула руку вперёд и коснулась чего-то, что определила как ткань палатки. Девушка повернулась и тихонько вскрикнула, врезавшись в туго натянутую верёвку палатки, преградившую ей путь. Верёвка шла по диагонали от шеста вниз к колышку, вбитому в землю, в нескольких шагах от палатки. Дальше она шла вытянув руки вперёд, ощупывая ими пространство перед собой.