Джон Норман - Приз Гора

Женщина лежала на животе, несомненно, на своей кровати, в своей квартире. Правда, поверхность под ней казалась какой-то очень твёрдой, неприятно твёрдой, даже грубой. «Пожалуй, стоит озаботиться приобретением нового матраса», — подумала она, потянувшись за своей подушкой, но так и не смогла ей найти. Вероятно, она свалилась на пол. Кровать была твёрдой. Слишком твёрдой! А ещё она казалось очень тёплой. Такое впечатление, что она лежит на горячей поверхности, под прямыми солнечными лучами, на самом солнцепёке посреди жаркого лета. Солнечный свет, должно быть, попадал через окно её спальни. Но его было слишком много. К тому же подали лучи не с той стороны и не под тем углом. «Как же горячо! Как ужасно неприятно», — подумала Эллен. Лежать было некомфортно, неприятно, жарко, но ей так не хотелось просыпаться.

Эллен протянула руку к одеялу, чтобы сбросить его с себя, но так и не смогла его нащупать. Похоже, она уже от него избавилась.

Жар и свет прорывалось сквозь сомкнутые веки женщины тёплой краснотой. Свет почти обжигал. Судя по всему, это был яркий солнечный свет.

Ей кажется, или на её шее что-то было? А что это за негромкий звук, словно столкнулись два небольших металлических предмета? Или это был тихий лязг?

А ещё ей казалось, что с её телом что-то случилось, что-то в нём ощущалось неуловимо другим.

Она напряглась, пытаясь сообразить какой сегодня день недели, надеясь, что была суббота. По субботам ей не надо было спешить к студентам.

Она протянула руку вниз, собираясь одёрнуть свою длинную ночную рубашку. Она знала, что должна, учитывая её идеологическую приверженность, предпочитать мужеподобную ночную одежду, чтобы больше походить на мужчин, на врагов, но ей не хотелось так поступать, тем более, что никто из последователей её идеологи, её коллег и прочих, никогда не узнает, что отходя ко сну, она надевала платье, которое можно было стянуть одним движением, разоблачая её. Оно было хлопчатобумажным. Она не смела даже думать о том, чтобы купить, уже не говоря о том, чтобы носить, тонкое, шелестящее шёлковое бельё, или одно из тех коротких, откровенных платьев, вроде тех бесстыдных маленьких вещиц, от которых, по-видимому, шарахаются даже проститутки, по крайней мере, те из них, у кого могла бы сохраниться хоть капелька желания испытывать немного уважения от их клиентов. На её взгляд это были предметы одежды того вида, в который рабовладелец мог бы нарядить свою рабыню.

Старая полузабытая грёза снова начала выплывать из глубин её сознания. Нет, нет, пробормотала Эллен. Но он поднялся со своего места в аудитории, взял её в свои руки и, несмотря на ожидаемые от неё, слабые, жалобные, почти ритуальные протесты, спокойно, систематически, предмет за предметом, раздел её перед студентами, лишив всей одежды и даже обуви. А затем он поднял и уложил её на стол. Она извивалась под ним, слабо возражая, пытаясь отпихнуть его от себя, но потом начинала целовать его, обнимать, прижиматься всем телом, заливаясь слезами и отдаваясь полностью. А класс бурно приветствовал разворачивающееся перед ними действо.

«Нет, — почти закричала она. — О, да, да, да! Нет! Да! Да!»

Эллен дотронулась рукой до бедра, но вместо хлопчатобумажной ткани почувствовала свою голую кожу. Она испугалась, неужели в ярком напряжении её фантазии её ночная рубашка сбилась к талии или даже к груди.

Тогда она потянулась, чтобы стянуть рубашку вниз, но, сколько не водила рукой по телу, так и не смогла найти её. Но она никогда не спала нагая! Она никогда даже не думала делать это! Она была не такой женщиной! Она никогда не позволила бы себе быть настолько уязвимой!

В мозгу Эллен вдруг забрезжило понимание значения звуков раздававшихся вокруг неё и твёрдости поверхности, на которой она лежала. И это заставило её испугаться ещё больше. Она попыталась собрать воедино разбегающиеся мысли и прийти в сознание.

Эллен осторожно ощупала своё тело, и волна ужаса прокатилась от головы до кончиков пальцев ног. Её тело совсем не походило на её, или, точнее не походило на тело пожилой женщины. Она слегка коснулась груди. Каким соблазнительным и полным, восхитительным и упругим показалось ей то, что было под её рукой. Волна ужаса сменилась волной смущения. Эллен провела рукой вниз к талии, которая теперь ощущалась стройной, гибкой и прекрасно округлённой, можно даже сказать деликатной. Потом её рука скользнула по бёдрам и ощутила контрастирующее с узостью талии привлекательное расширение. К своему страданию и ужасу, женщина осознала, что то, что было под её рукой, не могло быть её фигурой. То, что она нащупала, совершенно отличалось от того, к чему она привыкла. Это была одна из тех фигур, которая притягивает к себе непристойные взгляды невоспитанных мужчин, провоцируя их на вульгарный свист.

«Это не моё тело!», — мысленно воскликнула женщина.

Но, разумеется, это было её тело, тактильные ощущения не обманывали.

Эллен дёрнулась, попытавшись подтянуть ноги и сжать колени, а также прикрыться руками, но, внезапно ощутила нечто препятствовавшее подтянуть левую ногу. Её что-то держало. На лодыжке что-то было. Дело не в том, что она совсем не могла пошевелить ногой, просто на её левой лодыжке было что-то тяжёлое. Кроме того, теперь ей стало совершенно ясно, что на её шее тоже что-то было надето. Эллен попыталась правой ногой столкнуть непонятную вещь со своей щиколотки, но у неё ничего не получилось. Ощущения подсказывали, что этот предмет был явно металлическим, тяжёлым, круглым и запертым на её лодыжке. Он плотно охватывал ногу, и не было никакого шанса стянуть это с себя. А ещё, дёрнув ногой, она услышала звук, который больше всего напоминал скрежет тяжёлых звеньев цепи, протянутой по каменной поверхности. Причём цепь эта, если это была цепь, казалось, была присоединена к предмету.

Эллен подняла руку и коснулась шеи. Там тоже нашлось что-то металлическое, круглое и тяжёлое. Женщина тут же испуганно отдёрнула руку.

Шум вокруг неё, звуки, крики, речь теперь стали ещё более навязчивыми. Она уже всерьёз боялась просыпаться. И всё же на неком уровне, женщина, несомненно, уже бодрствовала, просто жутко не хотела признавать этого.

— Купите меня, Господин! — услышала она, просьбу, сделанную жалобным женским голосом, раздавшимся не далее чем в паре ярдов от неё.

Неизвестная женщина просила не по-английски, как внезапно, почти одновременно с пониманием смысла фразы, осознала Эллен. Это не был английский язык, но это был язык, который она тоже знала, и даже говорила на нём довольно бегло. Пусть не все, но большинство слов, которые она слышала вокруг себя, теперь имели для неё совершенно чёткий смысл. Крохотный сдвиг, короткий шажок, наконец-то был ею сделан. И в этот момент, когда все элементы паззла, казалось, встали на свои места, Эллен на мгновение открыла глаза, но тут же закрыла их снова. Яркий солнечный свет нестерпимой болью резанул по глазам. Однако того мгновения её хватило, чтобы в мозгу отпечаталась картинка окружавшего её мира. Она успела увидеть движение, цвета, одежды, ларьки по ту сторону улицы, развешанные в них товары, кричащих под навесами продавцов, детей, мужчин, женщин, уличную суматоху, группы стоящих и спешащих людей, коробейников, некоторых из которых держали корзины на головах.