Джейсон Рейнольдс - Человек-Паук. Майлз Моралес

– Прости, друг. Просто… дурацкий сон.

– Опять твой дядя? – спросил Ганке, усаживаясь обратно на кровать.

– Ага, – буркнул Майлз. Ганке было несложно догадаться. Майлзу снились кошмары с участием дяди уже давно. С того дня, как он стал свидетелем его смерти.

В тот день в его квартире в Барухе дядя Аарон знал, что паук, укусивший Майлза, был необычным. Майлз тоже это понял, после того как дядя наступил на паука и размазал по полу светящуюся от радиации кровь. Майлз был уверен, что, хотя дядя подсадил кусачую тварь в коробку не намеренно, паук явно был особенным, а это значит, его укус был особенным, а это значит, велик шанс, что и Майлз после этого укуса станет особенным. Больше не будет того обычного паренька.

– Наш разговор будет простым и коротким, – сказал дядя Аарон во время их следующей встречи, когда они сидели на диване. Никакой пиццы на этот раз не было. Аарон смотрел Майлзу прямо в глаза. – Я все расскажу.

– Расскажешь что? – растерянно спросил Майлз.

– О тебе. О том, что ты теперь можешь делать. О том, кто ты, – Аарон указал на маленький, не больше прыщика, круглый шрам на тыльной стороне ладони Майлза, затем откинулся на спинку дивана и улыбнулся. Он не был тупым, он все понял. Аарон объяснил Майлзу, что собирается раскрыть его секрет. – Если ты только не…

– Если я только не что?

Если только Майлз не согласится расправиться с криминальным авторитетом и бывшим другом Аарона по кличке Скорпион. У Майлза не было выбора. Он сделал, что потребовал дядя, утешая себя тем фактом, что Скорпион был жестоким преступником. Но дядя не перестал угрожать Майлзу сдать его. Вместо этого он потребовал, чтобы Майлз продолжил работать с ним. Точнее, на него. Однако Майлз знал, что это не вариант. Когда он отказал Аарону, между ними завязалась ожесточенная схватка. Аарон хорошенько отделал Майлза, который еще не успел привыкнуть к своим новым способностям. Аарон уже собирался нанести ему последний удар одной из своих электрических перчаток, но произошел какой-то сбой, и перчатка взорвалась прямо возле лица Аарона, уничтожив его взрывом, который он сам же и устроил в отчаянной попытке убить Майлза.

– Ты так… похож на меня, – произнес Аарон, весь в крови и ожогах, прежде чем потерять сознание. Это было последнее, что он сказал Майлзу.

Когда ты сражаешься с собственным дядей не на жизнь, а на смерть, от этого тяжело оправиться. Тяжело перестать видеть его лицо, остекленевшие глаза, перестать слышать, как медленное булькающее дыхание останавливается. Тяжело сохранить это в секрете. Секрете, который пронизывает всю твою жизнь: семью, школу, сны. Ганке знал это, потому что Ганке знал обо всем, но от этого пластинка в голове Майлза не прекратила проигрываться снова и снова.

Он так и не смог уснуть после ночного кошмара. Как он ни пытался, ничего не вышло. Да и будильник должен быть прозвенеть с минуты на минуту. Так что с недовольным Вздохом Майлз встал.

Ганке уже был в душе, и поэтому, лениво протопав в шлепанцах до умывальника через наполненный запахом грязных носков коридор, Майлз услышал, как Ганке тихонько разговаривает сам с собой в одной из кабинок. В отличие от коридорной вони с преобладающей нотой термоядерных носков в ванной пахло мокрой псиной и кукурузными чипсами. В воздух поднимался пар.

– С кем ты там разговариваешь, Ганке? – проворчал Майлз, открывая кран умывальника. Осекшись, он добавил: – Хотя неважно. Не хочу знать.

– Брось, чувак. Я сочиняю стихи. В каждой из трех строчек должно быть от четырнадцати до шестнадцати слогов, – пояснил Ганке через виниловую занавеску. – Так что их приходится считать.

Майлз хорошенько умылся.

– Зачем? – спросил он.

– В смысле – зачем? – Ганке выглянул из-за занавески. – Потому что так придумал мой народ.

Затем он резко задернул занавеску и крикнул:

– Это же СИДЖО!

Майлз и Ганке вернулись в комнату, оделись, причесались, помыли кроссовки, умяли пачку «Поп-тартс» и отправились на занятия. Но прежде чем они вышли из спальни, Майлз обернулся. Всего на секунду. Затем подошел к шкафу и открыл дверь, Ганке ждал его в коридоре. Майлз уставился на кучу одежды и ботинок. В темном углу был его красно-черный костюм, который он таскал с собой каждый день, а теперь он валялся в куче футболок, разномастных носков и чистых кроссовок. Он задержал взгляд еще на несколько секунд и выудил из кучи тряпья маску. Посмотрел на нее, похожую на скомканное лицо, покачал головой и запихнул обратно в кучу кожи и шнурков.

Не сегодня.

В Бруклинской академии у учеников было всего четыре предмета в семестр, но каждый Урок длился девяносто минут, отчего ненавистные занятия становились еще ненавистнее. Но сегодня их первым уроком хотя бы была математика.

Математический анализ, один из любимых предметов Майлза, вел мистер Борем, костлявый мужчина с оливковой кожей и похожим на сосульку носом.

– Математический анализ, – сказал мистер Борем на одном из первых занятий, подтянув штаны до пупка и расхаживая по классу, – это математическое учение об исчислении.

Но после этой речи математика открылась во всем ее великолепии – по крайней мере, для Майлза – цифры, символы, буквы. Мир прекрасных уравнений, в которых один плюс один может равняться целому алфавиту. Вызов, который Майлз всегда был готов принять с радостью.

После этого – химия у миссис Халил.

Затем, пока половина студентов ушла на ланч, Майлз и Ганке отправились на урок к мисс Блауфусс.

По мисс Блауфусс вовсе не скажешь, что она преподает в Бруклинской академии. Где пиджак? Где рубашка с перекрахмаленным воротником? Брюки защитного цвета? Практичная обувь? Хотя она носила очки, правда, не такие, как обычно носят в Бруклинской академии: круглые в роговой оправе или прямоугольные – в пластмассовой. Нет, мисс Блауфусс носила зауженные книзу очки ярко- желтого цвета, будто они были сделаны из лимонной кожуры. Ее коротко стриженные волосы всегда были взъерошены. Иногда она носила платья, но чаще всего на ней были джинсы, подвернутые на лодыжках, свободные блузки, широкие свитера с закатанными рукавами, туфли на каблуках с понедельника по четверг, а по пятницам – кроссовки. У нее также была пара татуировок: одна на запястье в виде точки с запятой [13] Татуировки в виде точки с запятой делают люди, борющиеся с депрессией и склонностью к самоубийству, а также те, кто готов помочь в их борьбе: по аналогии со знаком пунктуации, означающим, что автор мог положить конец предложению, но не стал делать этого. , вторая на предплечье в виде куска пиццы пепперони.

– С возвращением, мистер Моралес, – сказала она, как только Майлз и Ганке вошли в аудиторию.