Елена Первушина - Невидимый город [сборник litres]

– Халдон! – Аин наконец не выдержала и прервала молчание, воспользовавшись именем, которое когда-то дал Сайнему ее брат. На языке чужан «Халдон» означало «живучий», «тот, кто упрямо борется за жизнь». Это было одно из самых почетных имен, в семьях его давали любимым и долгожданным сыновьям, чтобы те росли здоровыми и удачливыми.

– Халдон, как я рада, что ты пришел! – продолжала девушка. – Мне так страшно.

На этот раз ей удалось его удивить. Аин была не из пугливых, а для чужанина или чужанки признаться в собственном страхе – величайший позор. Неужели то, что Сайнем счел кокетством, оказалось истинным страхом?

– Что случилось? – спросил Сайнем мягко. – И где Армед?

– Его срочно позвал к себе король, – ответила Аин. – Говорит, что-то важное. Он хотел послать за тобой слугу, но я запретила. Я не хочу, чтобы о тебе кто-то знал, ты будешь мой кинжал под одеждой. – И она томно улыбнулась, тем самым придавая своим словам особый смысл.

Сайнем тоже не мог не улыбнуться: Аин была просто Аин, она сама едва различала грань между страхом и возбуждением, между смиренной просьбой о защите и попыткой незаметно взять мужчину за яйца, для нее одно вытекало из другого.

– Чего ты боишься?

– Если бы я знала! – Девушка вскочила на ноги и принялась ходить по комнате, постепенно и незаметно приближаясь к волшебнику. – Я просто чувствую это. Будто меня накрыли одеялом и сжимают. Здесь все холодное, темное, давит. Не знаю.

– Ты боишься Хильдебранда?

– Что? – Аин резко остановилась, потом сделала еще шаг навстречу Сайнему, и они внезапно оказались стоящими буквально нос к носу, так что острые соски Аин, проступавшие сквозь платье, касались груди Сайнема.

Волшебник кусал нижнюю губу: ему было смешно.

«Меня не купишь, милая, – подумал он. – То, что я отдаю, я отдаю добровольно. Я дарю, а не меняюсь». И тут же понял, что раздувается от гордости за свою чистоту и неподкупность, и рассмеялся снова.

– Я не боюсь Хильдебранда. – Аин говорила теперь тихо, почти шептала, и голос ее был низким, хрипловатым и тягучим. – Он мне безразличен. Я боюсь твоих соплеменников. Они меня не любят. Собственно, у них нет причин любить меня. Бранд теперь не только верховный полководец, он еще и юстициарий, он будет замещать короля, если тот куда-то уедет. И ты думаешь, люди в столице захотят, чтобы второй дамой в Королевстве стала дикая девица с гор?

– Едва ли. – Волшебник кивнул, сразу посерьезнев. Потому что это была чистая правда.

Пусть король и двор вежливо называли Армеда «чужанином», «союзником» и даже «братом» (и свадьба Хильдебранда как раз должна закрепить эти братские узы, связать два рода кровью, а не только дружбой и клятвами), – для всего Королевства Армед и его сестра оставались дивами, чудовищами с гор, пугалами для детей, но никак не желанными гостями и соседями. Возможно, самые мудрые и понимали, что только союз с Армедом защищает Королевство от новой войны с горами, но заставить «настоящих людей» полюбить дива – такая задача была бы не под силу никому.

– Я знаю, про меня уже поют песенки на улицах, – продолжала Аин. – Как я оборачиваюсь волчицей и сношаюсь с кобелями, а иногда даже с собственным братом. Но это все ерунда. Здесь полно людей, которые способны на что-то более серьезное.

Внезапно она схватила волшебника за запястья и судорожно сжала:

– Сайнем, я хочу пережить собственную свадьбу!

Теперь Сайнем ясно видел за тонкой пеленой кокетства и внешних уловок настоящий и глубокий страх. Он осторожно обнял девушку за плечи, погладил по голове, подвел к огню.

– Но ведь ты не так уж беззащитна, – мягко сказал он. – У Армеда есть своя дружина, они не дадут тебя в обиду. Да и твоему жениху с королем вовсе невыгодно, чтобы с тобой случилась беда. Почему ты не можешь положиться на них?

– Потому что у короля и Хильдебранда сейчас и так хлопот полон рот, – сказал Армед, входя в зал. – Ты же видел, их сегодня обыграли, – продолжал он, обращаясь к волшебнику. – Верховный Маг посадил на престол рядом с Рагнахаром свою собственную дочь.

– Знаю, она моя сестра, – отозвался Сайнем.

– Что?

Аин и Армед в один момент отскочили в сторону от волшебника и застыли в боевых стойках. В руках у них блеснули кинжалы. Сайнем окончательно убедился, что брат и сестра испуганы не на шутку и готовы шарахаться от любой тени.

Медленно он поднял вверх руки:

– Тихо, тихо, все в порядке. Посмотрите на меня. Было время, я доверил вам свою жизнь, а вы открыли для меня двери своего дома. Что-то переменилось? Кто тут мне не верит? Ну вот то-то. Хелли действительно мне сестричка, дочь моего отца и моей матери, и торжественно клянусь вам: она родилась задолго до того, как моя мать сошлась с Верховным. Просто Верховный сейчас играет ею, как до того играл матерью и мною. Ну что, мир?

– Прости, Халдон. – Армед вернул кинжал за пазуху, Аин спрятала свой в голенище сапога.

– Я думаю, нам нужно выпить вина и что-нибудь съесть, – сказала она. – Страх и голод – плохие советчики.

Мужчины сочли это предложение весьма разумным.

Они прошли в покои Аин, завешанные ярко-красными с золотыми и синими узорами коврами и заставленные низкой плетеной мебелью. Сайнему показалось, что они и в самом деле вернулись в чужанские горы. Аин угощала их густым терпким вином, жареными скворцами и особым чужанским деликатесом – кружками из тонкого, поджаренного на сковородке теста, в которые заворачивали кислый творог, смешанный с молодой зеленью, кусочки соленой рыбы или соленую икру. Видно было, что, несмотря на все свои страхи, она все же умела поставить на своем и устроиться во дворце почти как дома.

За столом Сайнем снова вернулся к прерванному разговору:

– Хорошо, значит, вы опасаетесь Верховного. Думаете, он захочет и Хильдебранда прибрать к рукам?

– Он должен об этом подумать, разве нет? – отозвался Армед. – Кстати, ты не хочешь поговорить с сестрой? Если все так, как ты говоришь, может быть, ей тоже понадобится помощь, и мы могли бы подружиться?