Елена Первушина - Невидимый город [сборник litres]

– Ну и дура, – вздохнул незадачливый ухажер.

Пока Дари бегала за супом и пирогом, Тами Самый Младший продолжал просвещать Сайнема.

– Даринка правда дура, только не потому, что от вина бесится. Это она нарочно для смеха придумала. А дура она потому, что не по себе дерево валит. Этот в сером, Арнвером его зовут, он из знатных. Из совсем знатных. В прежние времена, говорят, у самого принца Хардинга в друзьях ходил. Ну а как королем Кельдинг стал, Арнвера, понятное дело, из дворца выкинули. Он с тех пор и запил, с тоски по прежним временам. Тут наша красавица совсем пропала, – вздохнул мальчишка, явно снова подражая кому-то. – До того он ей просто нравился, а как загулял, она его жалеть стала.

– А он?

– А ему не до нее – о себе горюет. Вон до сих пор в сером ходит в знак того, что Хардинга не забыл, и опять же гибель старого Кельдинга празднует, будто собственные именины.

Появилась Дари с тремя дымящимися горшочками на подносе. Сайнем вытянул шею и убедился, что Арнверу попала «та самая» ложка. Тами Самый Младший и все прочие, кто был в курсе происходящего, понимающе заулыбались друг другу.

Дари ушла на кухню за пирогом. Арнвер в задумчивости хлебал суп, потом поднял голову и уставился в дальний угол, будто заметил там нечто очень интересное. Почесал в затылке, поковырял ногтем в зубах, потом ткнул пальцем в ту сторону и воскликнул на весь трактир:

– Сивел, старый мошенник! Тебя ли вижу?! А ну иди сюда! Иди, иди, чего прячешься?!

Сивел Сияющий осторожно поднялся из-за своего стола и двинулся к Арнверу. Сайнем с ужасом подумал: «Что, если с приворотным зельем вышла ошибка, и Арнвер сейчас…» Но потом он понял, что ошибся сам: Арнвер вовсе не собирался объясняться в любви к поэту. Совсем наоборот.

– Тебя что, уже выпустили? – поинтересовался юноша в сером у Сивела. – Не рано ли? По мне, так тебе там было самое место.

– Я изменился, – тихо ответил Сивел. – Милосердное Солнце коснулась моего сердца. А в твоем сердце по-прежнему тьма?

– В моем сердце доброе вино, какого тебе, собаке, в жизни не доводилось пробовать, – возразил Арнвер. – А ты, значит, лижешь теперь задницы старым жрецам с острова?

– Я пою во славу Солнца, – так же тихо возразил Сивел.

– Ну так спой для нас! Юнис, подыграй ему. И смотри, чтобы песня была про красоток! А если нет, так Арив мигом тебе пустит сокола в рожу, так что даже твоему Солнцу будет противно смотреть на то, что останется.

– Хорошо, господин, я спою для тебя и буду молить Солнце, чтобы оно не отвращало от тебя свой лик, – ответил Сивел так спокойно, что Сайнем даже зауважал его.

Спутник Арнвера снял со стены лютню, несколько раз провел по струнам и выжидательно посмотрел на Сивела. Тот кивнул и начал читать нараспев:

И снова, едва дошло до справедливой кары, голос Сивела наполнился силой и зазвенел торжеством:

Сивел умолк. Молчали и гости. Арнвер провел ладонями по лицу, то ли борясь с хмелем, то ли отгоняя печальные мысли.

– Ничего, петь ты горазд, – сказал он наконец. – Хорошо, что я не велел разукрасить тебе рожу, хоть и ненавижу старых пердунов с острова и их прислужников. Ну ладно, что замолчал? Пой дальше.

– Это все, господин, – смиренно ответил Сивел. – Здесь песня кончается.

– Неправда!

Голос прозвучал со стороны кухни, и все обернулись на звук. В дверях стояла Дари с подносом. Увидев обращенные к ней взоры, она залилась румянцем и уже тише повторила:

– Неправда. Это не вся песня. Там есть и дальше слова.

– Вот как? – Арнвер вскинул брови. – Смотри, какая шустрая! А ты можешь спеть?

Дари потупила глаза, но кивнула.

– Ну так спой! Если хорошо споешь, я тебя награжу! А ты, Солнцев пес, пользуйся случаем, уноси ноги.

Дари побледнела, но потом гордо вскинула голову, будто сама была той ведьмой-летавицей, и, не спуская с Арнвера глаз, заговорила: