Елена Первушина - Невидимый город [сборник litres]

Потом они превратились в зверя с двумя спинами. И этот зверь до самого рассвета ухал, вздыхал и ворочался под пологом графской кровати.

Свадебный вечер оказался счастливым и для Кали. Наутро Радка принесла ему в подарок свежую смену одежды – перелицованные обноски Рейнхарда. В воротнике рубашки пленник обнаружил забытую мастерицей иголку.

Кали не слишком-то удивился нежданному подарку. В его каморе большую часть суток царила темнота, и он обычно лежал на дощатом топчане, сам уже не помня, закрыты его глаза или открыты, и то плыл по темной реке без берегов, то скользил по золотой нити своей жизни, замирая от сокрушительной свободы падения. Будь он со всем один, он, конечно, свихнулся бы. Но темнота казалась живой, одушевленной. Она говорила с ним, только без слов, а потому без обмана. Просто шептала что-то утешительное, гладила теплой рукой его бедное, одинокое, изуверившееся в людях сердце.

По-своему обитатели замка были к нему добры. Когда стало ясно, что ни одна, ни две жаровни не смогут согреть промерзшие стены, Сайнем распорядился, чтобы в камере сложили маленькую печку и выдавали пленнику дров, сколько попросит. Печку сложили на совесть – она почти не чадила. Но только почти. Дымоход закрыл единственное крошечное окошко под потолком, камера освещалась и проветривалась через небольшое отверстие, проделанное в дубовой двери для того, чтобы передавать Кали пищу. Из-за этого он боялся слишком сильно топить, и в камере по большей части было холодно. От холода и неподвижности у Кали болело все тело, но все же он жил. Жил и думал о побеге.

Сначала он подумал, что может поджечь дверь, но вскоре отказался от этой идеи. Если даже он не задохнется в дыму и не умрет от жара, люди в замке тут же поднимут тревогу. Нет, это бессмысленно. И Кали просто брал по утрам горячую головню из печки и прикладывал к промерзшим за ночь камням. От перепада температур они трескались, и пленник отковыривал маленькие камешки. Не больше мизинца. Но ему хватит и этого.

Так что когда течением темной реки к утлому плоту Кали прибило маленькую иголку, он точно знал, что делать дальше.

Он принялся за дверь. Прикладывал к ней головню на несколько мгновений, потом сразу же отводил, и если дерево занималось, заливал водой из кружки. Затем с помощью своих крошечных рубил он выскребал уголки, каждую ночь чуть-чуть углубляя выемку. Под утро он замазывал образовавшееся углубление смесью земли и собственной слюны. К счастью, дверь почти не открывали, и за несколько ночей ему удалось пробиться сквозь толщу дерева. С лихорадочной поспешностью он расширил отверстие и просунул туда руку.

На ощупь замок был похож на город с башнями, который обвил кольцами шипастый змей с множеством языков. Для того чтобы его открыть, нужно было целых три ключа. Кали помнил, что прежде он никогда не решился бы подступиться к такой головоломке, но Голос из темноты верил в него, и узник тоже постепенно поверил в себя. Он нащупал отверстие замка и направил туда иголку. Потом усилием даже не мысли, не воли, а чего-то такого, что властно пело в его жилах ночь за ночью, он заставил иглу согнуться, потом еще раз, отвести один язычок, за ним другой. Наконец кончик иглы уперся в кончик главного крючка. Кали стоял, оцепенев, закрыв глаза. Он не сознавал, что елозит головой по каменной стене, в кровь царапая висок. Он был весь там – внутри замка. Еще на ноготь, еще на ноготь.

Потом одним медленным прекрасным движением дужка замка соскользнула, и он раскрылся. Кали распахнул дверь.

Стараясь ступать тише мыши, он обошел коридор, освещая себе путь тлеющей березовой головней. Возле одной из дверей пламя заметалось, а потом вспыхнуло с новой силой. Кали осмотрел замок, готовясь повторить фокус с иголкой. Но оказалось, что дерево прогнило, скоба держалась на честном слове и вылетела от первого же сильного рывка.

Кали вошел в темный, уводящий вниз коридор и начал спускаться, держась рукой за стену. Но вскоре стена резко ушла вбок, и тут же носок сапога Кали повис над пустотой. Беглец выронил головню, но каким-то чудом смог отшатнуться назад и, упав на колени, пополз, ощупывая руками пол перед собой. Внизу что-то хлюпнуло. Кали вжался в каменный пол, но все было тихо. Он продвинулся еще на шаг вперед и нащупал стесанный закругляющийся край. Видимо, здесь остался тайный колодец – на случай, если защитников замка запрут в главной башне. Но тогда здесь же мог быть и подземный ход. Все так же, на четвереньках, Кали обогнул колодец и отыскал новый проход, уводящий вверх. По крайней мере, он надеялся, что не возвращается назад, в подземелье.

Света впереди он не видел, – какой свет зимней ночью? – но вдруг с восторгом ощутил тонкий холодный воздушный поток над самым полом – сквозняк от двери. Вскоре он и в самом деле стоял перед дверью и отчаянно молотил в нее плечом. Ему снова повезло: край рва был крутым, а слой снега рыхлым и нетолстым. Деревянная заглушка внезапно вылетела, и Кали покатился на дно рва.

Он тут же вскочил на ноги и, не оглядываясь на замок, стал взбираться по склону, цепляясь за торчащие из снега пучки травы.

Ему хотелось петь.

Беглеца хватились рано поутру. Дежурный тут же бросился будить Сайнема. Белый Маг мгновенно сообразил, чем этот побег может быть чреват для всех в замке и для Десси в частности. Он крикнул, что сейчас же спустится, а пока пусть весь чужанский отряд одевается потеплее для похода в лес, откинул перину и стал поспешно натягивать рубашку, спросонок не попадая в рукава.

Десси, не открывая глаз, поймала его запястье и пробормотала:

– Останься… Побудь еще.

– Ты головой-то думай! – сердито бросил сенешаль супруге. – Он же в Купель утек, на нас жаловаться. Больше некуда. Может, перехватим еще по дороге.

– Не перехватите, – уверенно возразила Десси. – У Аэты не выиграешь.

Но Сайнем уже и сам понял, что ерунду городит, – придумал тоже: спорить с сонной женщиной! Он чмокнул ведьму прямо в макушку, уже привычно умилившись от запаха золотисто-рыжего, почти ржаного снопа волос, быстро оделся и выскочил за дверь.

Парень ушел по-наглому – торной дорогой. Его следы выводили на наезженный путь в Купели и терялись среди сотен санных и человечьих следов. Сайнем со своим отрядом прошлись на всякий случай по дороге, высматривая, не сделал ли где-нибудь беглец заячью скидку – не свернул ли в лес.

Ничего. По лесу гулял злой, отчаянный ветер, призывая новый снегопад.

Уже совсем ни на что не надеясь, они обшарили ближайшие кусты и чернолесье и к полудню, усталые, промокшие и злые, вернулись в замок. Десси накрывала на стол. Сайнем с удивлением заметил, что под юбкой у нее надеты теплые штаны и высокие сапоги, и мимолетно пожалел о теплом гнезде между перинами, из которого так поспешно вывалился сегодня утром.